Конечно, двигался он быстрее… но куда? Сразу возвращаться к дому Морин нельзя. Не только потому, что это выдало бы его убежище, а еще и потому, что опасности подверглась бы сама Морин. Значит, оставался один выход — уводить преследователей в другом направлении, чтобы запутать следы, а потом как-нибудь оторваться.

Громкий топот трех бандитов раздавался у Джулса за спиной, эхом отражаясь от стен пакгауза. Он стряхнул с себя пиджак вместе с плащом. Совсем новые! Морин его убьет. Повернув за угол, Джулс заскользил в луже из пролитого кем-то ананасового коктейля и понесся дальше, в сторону Канал-стрит.

Даже в такой поздний час здесь толклось немало народу: повесы, безумные проповедники, таксисты и редкие туристы — то ли заблудившиеся, то ли чересчур смелые. Отовсюду доносились сотни резких до безумия ароматов. Ядовитая смесь из запахов кислого пота, выхлопных газов, пролитого пива и мочи била Джулсу в ноздри. Он пробирался сквозь лес из чьих-то ног, столбов и мусорных баков, стараясь оторваться как можно дальше от топота преследователей.

Остаться незамеченным Джулсу не удалось.

— Бешеная собака!

— Ах ты, тварь!

— Знамение! Это знамение! Конец света уже совсем…

— Вот так жирдяй!

Ближе. Его преследователи подбирались все ближе. Не имело значения, как быстро он бежит: сдавленные проклятия, приближаясь, становились все громче, а едкий запах его собственной мочи на одежде бандитов — все резче и отчетливей.

Не взглянув на светофор, Джулс выскочил на Рампар-стрит. Старенький «олдсмобиль-аврора» резко свернул в сторону, чтобы избежать столкновения. Неоновая подсветка его подножек прочертила в ночном воздухе светящуюся полосу, и тяжелое авто нырнуло в заколоченную витрину универмага «Вулвортс».

Может, теперь отстанут? Нет. Они бежали чересчур быстро. И чересчур проворно. Стук их ботинок по асфальту по-прежнему преследовал Джулса, становясь все громче.

Повизгивая от ужаса, Джулс мчался вдоль улицы и вдруг уловил запах, который мог означать спасение. Неужели?.. Да! «Жареный сом у Гудфеллера» возле театра «Сэнджер» был все еще открыт! Рядом с автобусной остановкой стояли три паренька. В руках они держали по полной тарелке рыбы, и картонные плошки уже успели как следует пропитаться жиром.

Черные вампиры были совсем близко. Джулс наскочил на ребят и выбил тарелки с рыбой у них из рук. Кусочки жареного сома от Гудфеллера, самой жирной субстанции из всех известных человеку, разлетелись по тротуару позади Джулса, покрывая дорогу толстым слоем масла и скользкой жареной плоти.

— Эй! Моя рыба!..

— Берегись! Берегись!

— Ах ты, дьявол!..

С огромным удовольствием Джулс слушал, как его преследователи, потеряв равновесие, врезаются в мусорные баки с улыбающимся мэром на боках, а затем летят в канаву. Завернув за угол «Сэнджера», он пробежал квартал на север по Бейсин-стрит, а потом свернул в сторону Французского квартала.

Наконец, задыхаясь от быстрого бега, он очутился на Бьенвиль-стрит и потрусил к дому Морин. Наконец-то! Теперь он в безопасности! Теперь можно спрятаться за толстой дверью, заползти на чердак, и никто за тысячи лет его не отыщет.

Джулс вдруг понял, что у него еще одна маленькая проблема. Ключ от дома остался в кармане плаща, а Морин вернется из клуба часа через три, не раньше. Совершенно обессиленный, он протиснулся между проломом в кладке и отогнутой проволочной сеткой и забрался в грязный погреб под домом. Это был единственный выход — забраться во влажную темноту и ждать, когда Морин вернется с работы.

Джулс заполз за старый гнилой ящик из-под пива и вырыл в земле ямку для живота, чтобы устроиться поудобнее. Чертовы ублюдки! Потерял из-за них последний экземпляр «Пухлых попок»! Сходить, что ли, завтра ночью в тот переулок? Посмотреть, может, журнал так и будет валяться… Нет, об этом и мечтать не стоит. Какой-нибудь бродяга обязательно наткнется на журнал и вознесет хвалу Господу за такую удачу.

Раздались какие-то голоса. Кварталах в двух от дома. Опять его преследователи? Джулс навострил на удивление чуткие уши и замер.

— …возвращался этой дорогой.

— Уверен?

— Да тут всяких укромных местечек больше, чем на заднице у моей старухи. Он может прятаться где угодно.

— А я скажу тебе, что надо делать. Чтобы поймать волка, нужен волк. Скидывай шмотки и превращайся.

— А почему сразу я? Терпеть не могу это дерьмо.

— Почему ты? Потому что я так сказал, вот почему! Раздевайся, придурок.

— Пускай лучше Лерой, а?

— Я разве Лерою сказал? Чем ты вообще недоволен-то? У тебя весь костюм мочой провонял. Радуйся, что есть повод его снять.

— Черт! Ну ладно…

Ого. Снова проблема. Очень большая проблема. Одному волку ничего не стоит найти другого волка. И что теперь делать? Опять спасаться бегством сил у Джулса уже не оставалось. Да и куда бежать? В «Трамвайную остановку»? Нет. Он не успеет пробежать и трех кварталов, как его поймают. Единственный выход — превратиться в то, что не имеет запаха.

Едва подумав о таком превращении, Джулс похолодел от ужаса. Последний раз, когда он становился туманом, это чуть не стоило ему жизни. В газообразной форме Джулс практически не управлял собственным телом. Его могло с легкостью унести куда-нибудь ветром и в худшем случае рассеять так, что он не успел бы превратиться обратно до наступления убийственного рассвета.

Совсем неподалеку раздался долгий крик боли и медленно превратился в гортанное волчье рычание. Сейчас или никогда. Вероятная смерть от испарения или верная смерть от деревянного кола в сердце. Выбор очевиден.

Джулс сосредоточился на воспоминаниях о том, как девяносто лет назад, еще человеком, выходил ранним воскресным утром на крыльцо своего дома, чтобы встретить рассвет. Он поднимался вверх по набережной и смотрел на реку, любовно укутанную в туман, как в толстое одеяло, а клубы водяного пара клубились над Миссисипи, ревниво оберегая ее от посторонних глаз.

— Глянь-ка, Лерой! Кажись, твой приятель взял след!

— Точно. Давай за ним!

Серая шерсть растаяла, обратившись в микроскопические водяные капли. Кости и плоть растворились, чтобы постепенно собраться облаком. Из всех доступных Джулсу превращений это было самым удивительным, самым странным и самым пугающим. Ведь он даже не знал, остается ли жив в таком облике. Он не дышал. Пульса у него не было, потому что не было ни сердца, которое билось бы, ни крови, которая текла бы по венам, ни самих вен. Однако думать он все-таки мог, хоть и не без труда — мысли постоянно разбегались, и никак не получалось сосредоточиться. Слух тоже почему-то оставался, хоть ушей и не было. Звуковые колебания двигались бесконечным потоком по его «телу» из мелких водяных капель, и с каждой секундой Джулсу становилось все легче разбирать этот бесконечно сложный шифр. Первым, что он отчетливо различил, было растерянное повизгивание.