Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В смысле?
– Ну… с лесником о жизни так заговорились, что проснулся сегодня утром. – Он виновато взлохматил макушку. – И сразу к тебе! Правда, вначале в засаде сидел, ждал, когда сестра твоя уедет. Сурьезная она у тебя!
Чувствуя, как реальность пытается от меня сбежать, я переспросила:
– Гриш, ты что, ничего не помнишь?
Тот искренне помотал головой и сразу насторожился:
– А чего я должен помнить?
– Та-ак! – Я подержалась за лоб и бросила: – Подожди, сейчас спущусь.
Едва я спустилась, как он шагнул ко мне, прищурился и вдруг спрятал руки за спину.
– Так что вчера было-то?
– Да ничего особенного. К озеру прогулялись. – Я тоже остановилась в метре от него.
– К какому озеру?
– К Русалочьему.
– Да не было этого! Говорю ж, мы с лесничим заговорились, потом я вышел, а тебя уже и след простил! – Он смущенно почесал затылок. – Ты это… того… не обижайся? Ну и то, что я к тебе маленько приставал… Может, ты мне нравишься.
– Уходи. – Я развернулась и пошла к двери. Ощущение какого-то невероятного обмана, подлога обидой сдавило сердце. Ненавижу!
– Что? – Он удивленно похлопал выгоревшими ресницами.
– Пошел вон! И никогда больше сюда не приходи! – выпалила я ему в лицо и, влетев по ступенькам в дом, захлопнула дверь.
– Лиз! Ты чего?
Подперев спиной затрясшуюся дверь, я на всякий случай задвинула щеколду.
– Открой!
– Та-а-ак! Чего это ты тут буянишь?
От внезапно раздавшегося голоса хозяйки дверь мгновенно перестала трястись.
– Да я…
– Иди домой. Бабка зовет.
Секундой позже я услышала удаляющиеся шаги, хлопнула калитка, и все смолкло. Ну надо же, какой авторитет!
В дверь тихонько стукнули.
– Лиз, открывай, он ушел.
Я щелкнула задвижкой и смущенно улыбнулась Ольге Николаевне.
– Надоел.
– Понимаю…
Она прошла в дом, а я постояла на крыльце, разглядывая безоблачную синь неба. День обещает быть жарким и… долгим. Надеюсь, сестренка не очень задержится в городском раю.
В глубине дома что-то загрохотало, я бросилась на звук и на пороге кухни остановилась. Хозяйка достала похожий на кастрюлю с приборчиками агрегат и установила его на плиту. Деловито сняв с кастрюли какие-то шланги и спираль, она притащила из своей комнаты здоровенную бутыль с чем-то белым и торжественно выбулькала ее содержимое в кастрюлю.
– Э-э-э, а… я могу чем-нибудь помочь?
– А чего мне помогать? – Взглянув на меня, она деловито нацепила шланги, открыла воду и, щелкнув выключателем, уселась за стол. – Умный аппарат. Только надо дождаться, когда закипит, и убавить.
– И что это будет?
– Так самогонка!
– Фу… – Я поморщилась.
– Меж прочим, натурпродукт! – обиделась хозяйка. – Не стану же я настои себе на зиму готовить из того суррогата, что в магазине Зинка продает.
– Хм… – Я глубокомысленно помолчала. Если честно, в крепких напитках я не разбиралась и особой разницы для меня не было. – А…
– Насчет сегодняшнего утра… – перебила она мою так и не оформившуюся мысль. – Ты не пугайся. Ладно? И сестру успокой. У меня иногда такое бывает. Могут ложки летать и… каша, как ты уже сегодня видела. Дух неугомонный у меня живет. Домовой.
– Ага, заметила, – улыбнулась я.
– Ой, как приятно, когда меня обсуждают! – умилился Хряп, проявляясь на убранном хозяйкой столе. – А то хоть голову разбей – не видят и все! Или все на крыс списать готовы! А какие крысы в моем доме?! – Он принялся расхаживать по столу, возмущенно размахивая руками. – Не ценят меня! Уйду я от вас!
– Угомонись! – вдруг прикрикнула на него хозяйка. – Сейчас начнешь стонать до завтра!
– Не стонать, смею заметить, а возмущаться вопиющей несправедливостью! – тут же вскинулся Хряп. – А то никакой благодарности от тебя не дождешься!
– Интересно, за что? Или я должна тебя благодарить за сегодняшний разбросанный по кухне завтрак?
– Ну я же убрал!
– А на столе?
– А разделение труда?
– Так! – Я подержалась за голову, пытаясь сообразить что-то важное… важное… И тут до меня дошло. – А-а-а! Теть Оль, вы что, его видите?!
Эти двое смущенно замолчали.
– Ну… вижу. Свое же…
Я возмущенно уставилась на прогуливающегося по столу Хряпа.
– Зачем ты мне врал? Никто не видит, не слышит! Один!
– Я не врал! – Он попинал крохотной ножкой одиноко стоявшую на столе сахарницу. – Просто не уточнил, что, кроме Олюшки, меня точно никто не видит!
– Важно даже не это! – Хозяйка убавила огонь. – А то, что его видишь ты!
Я пожала плечами:
– С детства вижу, и не только домовых.
Ответить ей не дали.
– Ли-из, – хлопнула дверь, и из коридора вновь послышался голос Гришки, – а я что приходил… погода – чудо!
Мы с хозяйкой переглянулись.
– Вот неугомонный! Ну где ты там? Иди сюда!
На пороге кухни нарисовалось улыбчивое лицо соседа. Внимательно и цепко оглядев нас, кухню, он замер, уставившись на булькающий брагой агрегат.
– О! Увидел! Говори, чего надо, да уходи!
Парень заставил себя отвести взгляд.
– Лиз, пойдем, прогуляемся на озеро? – Меня окутало тепло его глаз, лишая желания сопротивляться.
Нет, ну это уже ни в какие ворота!
– Сначала извинись!
– Извини. – Его улыбка стала еще шире.
– Зачем ты мне врал, будто ничего не помнишь?
– Я пошутил.
– Так! Все! – Я решительно поднялась, чтобы указать ему на выход, но, глядя на его лучащуюся счастьем мордаху, не сдержалась и заулыбалась в ответ. Почему он так на меня действует? То бесит, то…
– А и действительно, – хозяйка вдруг тоже сбавила тон, усмехнулась и только махнула рукой, – чего дома сидеть, Лиз? Иди, свежим воздухом подыши. Когда еще сестра твоя вернуться удумает… Только, Гриш, чтобы к обеду ты мне ее вернул! Понял?
– Понял, – тут же перестав улыбаться, кивнул он, протянул мне руку и повел к распахнутой двери.
Галина
В город мы добрались часам к трем пополудни. Уютное молчание, разбавленное тихими напевами местной радиостанции, закончилось. Просторы полей и зеленая стена лесов сменились нагромождением серых зданий. Город встретил нас суетой и шумом.