Принц Генрих открыто сообщил о своей жажде плавать по морям и самому сразиться с испанцами.

— Как это сделали вы, — серьезно сказал он Пелхэму, и Пелхэм снова ощутил себя тем девятнадцатиленим юношей, которого похвалил Рейли.

Товарищи Генриха, сидевшие на лошадях, начали замысловатый маневр под руководством шталмейстера принца, моложавого шотландца по имени Дункан. На некоторое время высокий школьный зал наполнился дребезжаньем сбруи и ритмичным стуком копыт. Пелхэм смотрел на мастерство всадников с удивлением. Принц Генрих, на которого это зрелище тоже явно произвело сильное впечатление, встал, чтобы лучше оценить своих товарищей. Косые лучи зимнего солнца блестели на его рыжеватых волосах, в глазах был огонь, когда он повернулся лицом к своей свите и воскликнул:

— С такими товарищами чего я только ни сделаю! Я не женюсь на испанской принцессе, как приказал мне отец. Я скорее поведу большое войско против испанцев, чем когда-нибудь заключу с ними мир.

Пелхэм, глядя на него, подумал: «Если принц станет королем, пределов тому, что он сможет достичь, не будет…»

Он ощутил — всего на миг, — что все окружавшие принца повернулись и посмотрели на него, Пелхэма, чтобы увидеть его реакцию на эти вызывающие слова.

И тут принц Генрих неожиданно схватил бокал, из которого только что пил, и снова поставил его так резко, что темное вино выплеснулось на стол. Услышав это, Дункан остановил лошадей. Окружающие Генриха бросились к нему, а принц провел рукой по лбу и прошептал:

— Я снова это вижу. Я вижу яд и смерть…

— Нет, милорд, — быстро сказал грубый солдат по имени Спенсер, схватив его за плечо, — вам нечего бояться. Мы все пили то же вино, и с нами все в порядке, разве вы не видите?

Принц закрыл лицо руками.

— Это предначертано мне звездами — я умру от яда, в этом я уверен…

Его быстро вывели через большие двери школы верховой езды на холодный зимний воздух.

Пелхэм встал, как и все остальные, когда принца уводили из зала. Всадники спешились в молчании и приготовились увести лошадей. Пелхэм снова сел, не зная, что ему делать, чего от него ждут. Один из свиты принца подошел и сел рядом с ним — Пелхэм был представлен ему раньше, это был Джон Ловетт, главный секретарь Генриха, стройный, великолепно одетый, внимательный.

— Наш принц, — тихо сказал Ловетт Пелхэму, — натура чувствительная. По характеру это человек, без сомнения, храбрый, мужественный, как вы видели, — ну просто совершенно замечательный…

— О да!

— Мы все здесь преданы ему.

— Воистину, — пылко сказал Пелхэм.

Ловетт положил руки на стол. Пелхэм увидел, что он носит только одно кольцо, большой рубин в золотой оправе на мизинце правой руки. Ловетт продолжал:

— У принца Генриха есть некоторая… я не посмел бы назвать это слабостью, ну, скажем, одно уязвимое место. Его с детства приучили опасаться заговоров и заговорщиков. Сам по себе он вполне способен защищать свое дело — он поведет войско в битву, он сразится с любым количеством людей в одиночку. Он великолепный и храбрый фехтовальщик и атлет.

Пелхэм кивнул, выжидая.

— Но чего принц Генрих очень боится, — мягко продолжал Ловетт, — так это тех врагов, с которыми он не может сразиться. Он боится колдунов, отравителей, тех, кто могут воспользоваться адскими чарами, чтобы наслать на него зло под покровом темноты. И мы, его друзья и советчики, почти ничего не можем сделать, чтобы защитить его от таких страхов. Я хочу, чтобы вы знали все это.

Пелхэм сказал, простирая руки:

— Вы удостоили меня чести сверх всякий меры, оказав мне доверие. Если есть что-то такое, что я могу сделать…

— Вы уже помогли нам, приехав сюда сегодня. Принц Генрих всячески стремится поговорить с теми, у кого есть опыт сражений с испанцами, на море или на суше. Он чувствует, что его отец — и фактически его страна, — грубо обошлись с такими людьми, как вы.

Пелхэма охватило волнение.

— Мы изо дня в день опекаем принца, — продолжал Ловетт. — Мы все время ищем людей, которым можно доверять. Вы занимаетесь поисками тайных католиков, не так ли?

— Да. Да…

Ловетт нагнулся к нему и сказал:

— Ваши достоинства должно оценить с большей полнотой. Возможно, вы могли бы быть полезны принцу в недалеком будущем. Готовы ли вы служить ему?

— От всего сердца, — пылко проговорил Пелхэм.

Слуга отворил большую двустворчатую дверь, чтобы выпустить из зала остальных лошадей. Ворвался холодный ветер. Ловетт встал.

— Я должен вернуться к своим обязанностям, — объяснил он. — Сегодня во второй половине дня принц отправляется ко двору в Уайтхолл.

Пелхэм тоже встал.

— Да. Конечно…

— Если вы направитесь к западным воротам, — сказал Ловетт, — то найдете там тех, кто вас сопровождал, — они доставят вас домой. Благодарю за то, что вы приехали сюда сегодня. — Он улыбнулся. — Мы дадим вам знать.

И Пелхэм вышел в холодное позднее утро. Набежали тучи, и опять пошел снег, но он увидел садовников, которые все еще работали, двигаясь как призраки, среди голых деревьев.

Он посмотрел на свинцовое небо и глубоко вздохнул. Добрыми словами принца и его свиты не оплатишь долгов. Но Ловетт, конечно, предложит ему какую-то работу, и очень скоро, в Сент-Джеймском дворце. И дух его воспарил.

Он прошел через парк к западным воротам, где ему пришлось на некоторое время остановиться, потому что несколько человек и запряженная лошадьми повозка, груженная срезанными ветками, пересекли ему путь. Лошадиные копыта скользили по только что выпавшему снегу. Пока он ждал, человек в длинном светлом плаще и широкополой шляпе, низко надвинутой на лоб, появился рядом с ним и проговорил:

— Мои люди скоро уберутся с дороги.

Услышав голос этого человека, Пелхэм вздрогнул, потому что голос этот свистел и дребезжал, как будто у того, кому он принадлежал, были повреждены голосовые связки. Пелхэм сказал:

— Не беспокойтесь. Но я удивлен, что ваши люди все еще работают — погода такая холодная и ненадежная.

Человек улыбнулся.

— Мои садовники работают каждый день и каждую ночь, — для принца Генриха. Ненадежная? Сегодня? О нет.

Серьезная улыбка все еще освещала его лицо.

— Звезды, понимаете ли, благоприятны для нашего ремесла. И принц это тоже знает.

Человек смотрел, как продвигается работа у его подчиненных, подбиравших оставшиеся ветки у дороги.

— Всему свое время, в соответствии со звездами и временем года.

Пелхэм слушал, хотя и понимал, что ему пора идти. Западные ворота ждали его, но его снова охватило отчаянье, и он спросил:

— Скажите, вы никогда не предсказывали перспективы какого-либо плаванья в далекие моря? Можете ли вы узнать заранее по звездам, вернется ли благополучно корабль или нет?