Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какие еще нужны доказательства? Откуда взяться радиации в глухом лесу?..
Я забила текст в компьютер и плюхнулась спать – хотя за окном уже начиналось зимнее утро.
Днем кто-то приходил, я слышала звонок в дверь и голос Вадика сквозь сонный туман.
– Тебя спрашивала соседка. Возбужденная и торжествующая. Кажется, это связано со вчерашним соседом.
Вадик изображал, что ему десять раз наплевать на Аркадия, но я видела, что он переживает.
Надежда Георгиевна, видимо, сидела у нас под дверью, потому что через пять минут после моего восстания из постели явилась снова.
– Уехал к жене мириться! – сказала она радостно. И прошмыгнула в квартиру. – Даже сто рублей отдал, представляешь?
– Как уехал? – Я расстроилась, а Вадик громко крякнул в кухне.
Расстроилась я не потому, что Аркадий увез свои мышцы и кубики в далекий Серов. Просто, наконец, вспомнила про бумаги, которые лежали в закрытой квартире… Бумаги, которые велел мне посмотреть Эмиль Сергеевич.
– Сказал, вернется на днях. – Надежда Георгиевна любила сообщать новости. Ей бы в телевизоре работать. – Может, с женой. Они теперь тут оба жить хотят – Аркадию предложили интересную работу водителем.
Я вышла на лестничную клетку и подергала ручку Ириной квартиры, недоступной, как сейф в швейцарском банке.
– Память короткая, девичья, – бормотала я, закрываясь в ванной от Надежды Георгиевны, Вадика, даже от Шумахера.
Больше всего на свете я хотела побыть одна.
Водные богатства Земли не вечны, и, чтобы сохранить их для потомков (у меня, правда, нет никаких потомков), нужно завинчивать краны и не транжирить природные запасы попусту. Но меня могут успокоить только мерные звуки воды, льющиеся шумно и бесполезно. Вот так я и лечилась, глядя на воду почти полчаса и не думая о том, какому осуждению подвергли бы меня в «Гринпис».
А когда перекрыла воду и вышла из ванной, в квартире было тихо, как на погосте. Шумахер лежал на диване и смотрел на меня без всякого восторга, а Вадика вообще не было дома.
На кухонном столе лежала записка.
«Аня, я очень устал. Если тебе не надо, то не надо и мне. Привет Аркадию, надеюсь, он вернется. Прощай».
Мне стало чуть веселее. Надо же, приревновал к соседу! Что ж, будет знать, как это бывает. Я вспо-мнила свою уже двухлетнюю ревность и тут же решила забыть. Лекарство в таких случаях бывает только одно – работа.
С удовольствием попила чаю, поиграла зажигалкой, которую забыл вчера Аркадий. И пошла к компьютеру.
В отличие от живых людей, бумаги и файлы не собирались разбредаться и чудить. Для них я была полной, полноправной хозяйкой. Расследуя дело о пропавших туристах, я была еще и хозяйкой себе самой…
«Показания Аксельрода Моисея Абрамовича». Турист, выпускник УПИ, участник поисков. Насколько помнится, придерживался версии лавины – якобы ребята погибли из-за того, что на них сошла «белая смерть». Света говорила, что Аксельрод умер год назад. А в 1959-м ему было лет двадцать пять? Или меньше?
Текст идет не с начала, но всё понятно и так.
...
<…> спокойное, никаких следов насилия при этом внешнем осмотре не было видно. Под коленями, грудью, т. е. частями тела, на которые распределялась тяжесть лежащего человека, был слой полульда, полуснега толщиной около 70–80 мм, что позволило мне сделать вывод о том, что Слободин умер не мгновенно, а жил после падения еще какой-то отрезок времени. Труп находился примерно посредине между Колмогоровой и Дятловым. Как известно, у кедра были найдены 2 трупа: Кривонищенко и Дорошенко, но тщательное исследование костровища позволяет считать, что у костра было больше людей. Основания этого у меня следующие: 1) Судя по проделанной работе, двоим не под силу справиться с тем объемом работ, который там проделан. 2) У костра найден маленький, прожженный, явно женский платок. 3) Найден оборванный обшлаг свитера такого цвета, какого нет ни на одном из уже найденных туристов.
Какой же, на основании моих личных впечатлений, рисуется мне картина гибели группы?
1 февраля. Группа встала поздно. Поздно потому, что накануне, судя по дневнику, группа очень устала, и потому, что утром или уже после того, как был написан дневник, поздно вечером было решено делать лабаз с тем, чтобы хотя бы на три дня освободить натруженные предыдущим походом плечи, повысить скорость движения. Утром группа встала часов в 11 и приступила к устройству лабаза. Пока делали лабаз, пока разбирали, что взять с собой и что оставить (накануне этого сделано не было, т. к. устройство лабаза было под вопросом), был готов завтрак. Это было где-то часа в 2. И я считаю, что группа вышла не ранее, чем полтретьего с места, ставя перед собой одну из 2-х задач.
1) Перевалить из леса в лес, из долины Ауспии в долину Лозьвы, или 2) Учитывая то, что вот уже несколько дней группа шла по исключительно глубокому снегу, движение по которому чрезвычайно утомительно, учитывая, что группа хорошо отдохнула на этой полудневке, поздно поела, – продвинуться как можно дальше по границе леса, не заходя в лес (глубокий снег), в сторону Отортена так, чтобы следующий вечер заведомо быть у самого Отортена. Группа с облегченными рюкзаками выходит на маршрут, но относительно позднее время – часов 5, плохая видимость, точнее, отсутствие ее, заставляют группу остановиться на ночлег вне леса. Этого не исключает ни один из предлагаемых тут вариантов. Было ли решение о ночлеге на голом месте (я сознательно избегаю слова «склон», т. к. считаю, что склон как таковой не сыграл никакой роли в их гибели) обоснованным? На мой взгляд, да. Почему?
Аксельрод был опытным туристом и хорошо знал многих дятловцев. Я поймала себя на том, что читаю его показания не как свод предположений, а как рассказ о действительно происходивших событиях.
...
В прошлом году, на Приполярном Урале, у нас было четыре таких ночлега. Все они были в таких условиях, когда соображения безопасности группы диктовали необходимость останавливаться там, где есть место, пока еще есть светлое время поставить палатку. Это было в солидные (–25–30 °С) морозы, и никаких поводов к тому, чтобы признать это решение тактически неверным, не было. Так что у Дятлова были прецеденты, и он остановился на ночь, не смалодушествовав, не слепо покорившись силам природы…
Ну вот, а мне всё попадались какие-то газетные выкрики, что, дескать, это Дятлов виноват, поставил палатку не там, где нужно!
...
Не исключено, что, пока группа ставила палатку, 2–3 человека ходили в разведку. Палатка поставлена. Палатка поставлена с учетом непогоды. Крепко натянуты снети, на наветренную сторону внутри уложены рюкзаки, у входа устроена «баррикада» из печки, рюкзаков с тем, чтоб не задувало. В палатке, естественно, минусовая температура, и нужно проявить слишком большую выдержку и самообладание, чтобы негнущимися руками в 25-30-градусный мороз писать, заполнять свои дневники. Единственное, на что хватило сил и юмора, – это был выпуск «Вечернего Отортена». Именно вечернего, а не веселого, или какого-либо дневного, или другого. Это труд их коллективных усилий, вместо того, чтобы писать личные дневники. Лично мне буквы кажутся угловатыми, а почерк – похожим на золотаревский, но со значительными изменениями. На морозе это возможно. Кстати, из дневников явствует, что Золотарев любил рисовать, и товарищ, судя по фотографиям, не без юмора. Вдоволь отсмеявшись, отдохнувшая за день группа (практически пройдено всего лишь 2–3 километра с облегченными рюкзаками) ложится спать. В палатке темно, только воет вокруг ветер. Для восьми из девяти ночлег в таких условиях – дело новое. Один понадеялся на свою закалку и относительную теплоту и не надел на ноги подбитые кошачьим мехом чулки, а может быть, просто выложил их из рюкзака и не смог потом найти, второй…
