Но все сорвалось. Потапов почуял, чем пахнет. Уговорил старика делать крышу над свинарником.

– Пока погода стоит, мистер Винтерскоу, – щурился он. – Давайте крышу сделаем, а потом сразу за ваш лес возьмемся. На тракторе – минутное дело – запросто!

Старик подумал и согласился. Крыша в его временном обиталище текла, потолок провисал, по комнатам бегали крысы, и тараканы ползали по стенам.

– И как он там живет? – удивлялся Михаил. – Ни умывальника, ни туалета.

– Он моется в бочке, во дворе, – сказали литовцы, – бочке, которая стоит под водосточной трубой.

Потапов вздыхал:

– Жил бы себе в замке…

– Там что-то Кьеркегор такое сказал, – лепетал Дарюс, – потому он не может в замке жить… Об этом надо Женю спросить… Он тебе объяснит…

Потапов не стал со мной говорить (он чуял, что я б его послал подальше), ходил да вздыхал, изливая жалость к убогому старцу.

Старик действительно мылся в бочке во дворе – ставил ширму и мылся, черпал посудиной дождевую воду и обливался. Он ходил в туалет на компост в огороде (у него и там была предусмотрена ширмочка); он питался только паштетом, измельченной куриной грудкой с пюре или рисом, который глотал, не жуя, потому как жевать уже нечем было; он носил с собой в кармане лимон, пил чай и дешевое местное вишневое вино.

Мы с литовцами разобрали крышу, сняли бережно черепицу, старик наказал все сохранить, он даже говорил о том, что можно было бы пронумеровать черепицу и доски, он все стремился использовать в будущем при строительстве монастыря, потому что замок был временным решением, он собирался достраивать общежитие для монахов, у которого не было крыши, черепица могла пригодиться, балки тоже. Потому снимали балки с превеликой аккуратностью, осторожно спускали, как людей, вынутых из-под обломков. На чердаке было черте что! Залежи прогнивших газет и журналов, пирамиды слипшихся альманахов. Пыль и труха. «Наука и Религия» – номеров сто! «Роман-газета» – номеров пятьдесят! Михаил насобирал по паре-тройке номеров «Вокруг света» и «Искателя», понес к себе домой. Но утром выкинули: так они воняли, жаловался он, дышать было нечем!

Помимо газет и журналов на чердаке были бутылки. Просто россыпи бутылок (дешевое вишневое вино). Старик его пил с одной целью – укреплять организм. «Полезно для крови», – говорил он, и все переглядывались. Михаил ворчал:

– Выбрал бы чуть-чуть подороже вино – сдали б сейчас бутылки… Ох, сколько денег можно было бы получить!

Через месяц к нему пришла хозяйка дома за деньгами, но Мишель ее как-то залечил и выставил, а сам с мистером пошел говорить. Мишель прознал, что у бывшей хозяйки дома был большой долг за электричество, потому что она, вопреки закону Хускего, отапливалась электрической печью, нажгла тысяч на десять, ренту не платила полтора года. Получалось, сама в первую очередь должна была старику и коммуне. Так, спрашивается, почему он должен платить ей? Нет, Михаил Потапов готов платить за дом, он – честный человек, он будет платить, но почему обязательно ей, если она сама старику должна? Лучше он сразу ему возвращать будет! Зачем вокруг да около ходить?., ездить куда-то… Что за люди! Не будет он ездить за тридевять земель с пятью тысячами в кармане. Потапов будет деньги за дом отдавать коммуне и старику, как части ее долга за электричество и ренту. Какой ловкий маневр! Он понимал: если ему удастся найти способ отвязаться от этой стервы, никому никогда платить он не станет. Если он залечит эту наркоманку, то старика и фантасмагорическую коммуну тем более! Он все рассчитал, все продумал. Он же работает на старика. А он кто? Специалист! На все руки молодец! Работает и долги ее – стервы – отрабатывает. Так что старику он уже не должен. А коммуна… Ну, что коммуна? Ну, свои ж люди… С ними он всегда договорится: тому мотоцикл починил, этому машину, с теми покурил да посудачил, а тем пацанам анекдот рассказал – и все в порядке, можно спокойно жить и никому ничего не должен! Надо делом заниматься, некогда фигней маяться, строиться надо, хозяйством обзаводиться. Вон земли сколько!

Он взрыхлял землю на тракторе, заодно снес сарай голландцев и задавил котенка. Сжег котенка на костре в лесу. Выпросил ручной комбайн у Эдгара и быстро поломал его. Возвел пластиковый дворец, посадил помидоры, огурцы, травку; прорыл канал, запустил маленьких мускусных уток; накупил кроликов, кур, корм… Он ходил с важным видом по деревне с мистером Скоу и говорил о том, что можно было бы вплотную заняться фермерством. Дескать, ничего такого невозможного он в этом не видит. Он запросто с Иваном и пацанами построит коровник, свинарник…

– Для барана вообще ничего не надо, мистер Скоу, барана своя шерсть греет!., пустил его в поле – и все. Коровы тоже много не просят. Свинья – вообще очень неприхотлива. Коза тоже, жрет, что ей кинешь, кинешь веревку – сжует веревку. А козье молоко – это просто лекарство само по себе, цены нема! Уж я-то знаю, как с козой обращаться, я держал коз. Никаких проблем! Нэма проблэма, сэр!

Михаил увлекся; все, что бы ни попало в поле его зрения, превращалось в сказку. Рядом с хлевом было нелепое запущенное здание, которое тут же стало большим парником, полным экзотических растений, лужа – искусственным бассейном; через подземную речку он перебросил ажурный мосток, построил беседки на компостных кучах, поставил скамеечки, вылепил статуи Будды, Кришны, Шивы…

– Можно сделать фонтанчик с подсветкой, мистер Винтерскоу! Хотите? Можно поющий фонтанчик… Это так просто, – говорил Потапов: кто-кто, а он знал секрет – человек, которому все вещи открывают свои тайны. – Чуть-чуть приложить руки, – говорил он, – и народ, который и без того сюда приезжает поглазеть, потянется со всех концов света в ваш, мистер Скоу, институт миролюбивых исследований! А когда приедут монахи, которых вы так давно ждете, можно будет заняться пивоварней или виноделием, делать медовуху, ту самую… они должны знать рецепт, они же русские… Я не говорю про пасеку, настоящую пасеку, мистер Скоу. Представьте, «Хускего хоннинг», звучит? Конечно, звучит! А вишневое вино, мистер Скоу, не стоит больше покупать. Я соберу вишню и поставим бадью. Нет ничего приятнее, чем сидеть долгими зимними вечерами у камина, тянуть свое домашнее вино и говорить о Вселенной, бесконечной Вселенной. Или о Боге. Что, впрочем, одно и то же, на мой взгляд. Так что все будет о'кей, сэр. Ни о чем не волнуйтесь. К приезду монахов баня будет готова. Надо будет закупить материал. Я список составлю. Моя машина в вашем распоряжении, сэр!

Потапов прямо навязал старику строить баню. Началась закупка материала…

Михаил катался с мистером Винтерскоу по всяким строительным магазинам. Они купили бойлер и электрическую парную, несколько десятков метров медной трубки… краны, унитаз, раковину… душ, плитку, вагонку высшего качества… гвозди, переходники… всяких мелочей – тьма!

Старик разводил руками:

– У меня нет, нет таких денег!

– Баня, мистер Винтерскоу, это не одноразовое удовольствие, – говорил Потапов. – Это на века, на века!

Они с Иваном строили баню в подвале замка, откачивали поминутно воду помпой, колдовали, колдыбались, месяц курили, перебирая трубки, гвозди… раковину, душ… краны, вагонку, плитку за плиткой… самокрутку за самокруткой… Я заделывал трещины в башне замка, – видел, как они в дом к Мишке бегали – обедали, чаи гоняли, ни хера не работали. А потом приперлись ко мне, встали на лесенке и снизу подмигивают, Иван и Мишка, две слащавые головешки, джоинт показывают, зазывают.