– Ну когда молодые носятся, это еще понять можно, нокуда эта старая карга несется…

Пробок в этот час обычно не бывает, и уже через двадцатьминут мы свернули с Чкаловского проспекта.

После суеты и столпотворения городского центра здесь былоудивительно безлюдно.

– Ну вот она, Глухая Зеленина. – Водитель сбросилскорость и оглянулся. – Ты смотри, дочка, тут места нехорошие, бандитские.И гляди – народу совсем нету. Тебе какой дом-то нужен? Давай уж до самогоподъезда тебя довезу…

– Вы меня высадите здесь, – попросила я, –дом уж я сама найду.

– Ну смотри, как знаешь! – Он пожал плечами,подъехал к тротуару и заглушил мотор.

Я расплатилась, вылезла из машины и двинулась вперед.

Район был глухой и безлюдный, что как нельзя болеесоответствовало названию улицы. Вдоль одной стороны Глухой Зелениной тянулсябетонный забор фабрики, судя по тишине, заброшенной, дома по другой сторонетоже казались какими-то вымершими. Из живых существ на глаза мне попалась толькохромая рыжая собака, торопившаяся куда-то по своим собачьим делам, да и та,опасливо покосившись, свернула в подворотню.

Наступила какая-то напряженная тишина. Даже воздух казалсянаэлектризованным, как перед грозой.

Я прибавила шагу, глядя на номера домов.

На стене углового дома висела строительная люлька, но самихрабочих не было – видно, ушли на обед.

У меня возникло неприятное, гнетущее чувство. Казалось, чтоза мной кто-то следит – возможно, сами дома смотрели мне в спину своимимрачными окнами.

Только теперь я поняла, какую глупость сделала, приехав сюдав одиночку. Однако отступать я не собиралась – раз уж приехала, постараюсьдовести дело до конца…

Я на мгновение остановилась, удивившись. Раньше я бы, увидевтакой райончик, тут же перетрусила и устремилась назад. Точнее, раньше бы явообще сюда не поехала. Сидела бы дома и боялась всего. Раньше бы я не смоглаотбиться ни от фальшивого «капитана Меленкова», ни от его лысого спутника, дачто там, и с Геной-то не смогла бы я поговорить твердо! Неужели комплексы, моистарые верные спутники, исчезли? И можно забыть про доктора Леденцова…

Эти мысли мгновенно промелькнули в голове, но сейчас невремя заниматься самоанализом, нужно искать Веронику.

Наконец я увидела на доме нужный двадцать второй номер.

Этот дом был и вовсе безжизненным – вероятно, жильцовкуда-то переселили, а в доме вот-вот должен был начаться ремонт. Окна беззанавесок и без цветов на подоконниках смотрели на улицу мрачными провалами. Вголове зашевелилась осторожная мысль, что ни один здравомыслящий человек неназначит встречу в таком месте: если что случится – помощи ждать неоткуда.Вероника произвела на меня впечатление хоть и стервы, но разумной женщины, чегоникак нельзя было сказать обо мне.

Я остановилась и завертела головой, отыскивая какое-нибудьубежище, какое-нибудь укромное место, откуда можно было следить за подходами кдому.

И в это мгновение совсем рядом послышался металлическийлязг.

Я вздрогнула и оглянулась.

Чуть в стороне, возле стены дома, стояли мусорные баки. Иименно крышка одного из этих баков только что захлопнулась, громко и как-тозлорадно лязгнув.

Можно сказать, что захлопнулась дверца мышеловки, в которуюя забралась сама, по своей глупости.

Разумеется, захлопнулась она не сама по себе.

И из-за мусорных баков неторопливо выбирался крупный сутулыймужчина средних лет с длинными, обвислыми усами и обширной красной лысиной. Мойстарый знакомый, тот самый, от которого прошлый раз я так удачно отделалась припомощи соседа Иннокентия и его ревнивой собаки. Тот самый Толик, от длинных лапкоторого я спасла свою бывшую свекровь (не спрашивайте, зачем я это сделала).

На этот раз ни Иннокентия, ни Анюты поблизости не было, имне приходилось рассчитывать только на свои собственные силы. Которые явно былинедостаточны.

– Ну вот и я! – с какой-то нехорошей радостьюпроговорил усатый тип. – Соскучилась?

От страха меня прошиб пот, сердце опустилось в желудок, тотне понял и начал его, сердце, переваривать. Потому что в животе ужаснозащипало, а сердце, кажется, перестало биться.

– Вы меня с кем-то перепутали! – пискнула я,медленно отступая. – Я вас первый раз в жизни вижу…

– Ага, – усатый ухмыльнулся, – первый, он жеи последний. Сейчас тебе собачка не поможет… И милиция тоже…

Я развернулась и бросилась бежать. Сердце с трудом вернулосьна место и бухало теперь о ребра так сильно, что в ушах стоял гул.

Пробежала я совсем недолго, всего несколько шагов, потомучто из-за угла дома навстречу выступил второй тип – крупный мужчина с родимымпятном на щеке, напоминающим по форме какой-то остров на географической карте.Тот самый, который при первой встрече представился капитаном милицииМеленковым. Здрасте вам, давно не виделись!

На этот раз он не собирался выдавать себя за милиционера.

Во всяком случае, выражение лица у него было самоеугрожающее. Он стоял посреди тротуара, раскинув руки, словно собирался обнятьменя после долгой разлуки.

Только теперь до меня дошла вся собственная глупость.Комплексы, стало быть, исчезли, а глупость осталась. Очевидно, это врожденное,и никакой доктор Леденцов не поможет. Более того, боюсь, что даже великий Фрейдне лечил от глупости!

Я поняла, как сама, по собственной воле забралась врасставленную передо мной ловушку.

Ведь пьяному ежу ясно, что Вероника вчера нарочно оставиласвою сумочку на самом виду, не сомневаясь, что я захочу ознакомиться с еесодержимым. Нарочно положила в ридикюль записку с этим адресом, чтобы заманитьменя в ловушку.

Ежу ясно – а я тем не менее попалась! Попалась как последняядура!

Меня охватила острая обида.

Как ни стр анно, эта обида была даже сильнее, чем страхперед двумя злодеями. А в том, что эта парочка – самые настоящие бандиты, я несомневалась ни секунды. Это было написано на их гнусных физиономиях огромнымибуквами – примерно такими, как на магазинных вывесках.

– Ну куда же ты так торопишься? – процедил человекс родинкой. – Я же тебя говорил – нам нужно поговорить! Я тебеговорил? – осведомился он с отеческой добротой.

– Го… говорил… – поддакнула я, медленно пятясь.

– Ну вот видишь! – Он угрожающе ухмыльнулся исделал шаг вперед.

Я снова развернулась и бросилась назад – навстречу усатомутипу. Почему-то он казался мне не таким опасным, как напарник. По крайней мерелицо у него было гораздо глупее. Конечно, не мне бы говорить…

– Держи ее! – крикнул мне в спину человек сродинкой.