Флотская. Кажется, ей не понравился красавчик, словно она уловила в его голосе насмешку. Но насмешки не было. Лидочка уже познакомилась с Шустовым и знала, что он человек серьезный. А если старается шутить, то от напряжения перегорают пробки во всем квартале.

— Татьяна Иосифовна пришла к вам, — начала было Лидочка, и тут Шустов совершил роковую ошибку.

— Не беспокойтесь, Татьяна Иосифовна, — заявил он официально, — я лично отвезу вас в морг. Как раз проведем дополнительное опознание, у нас нет показаний члена семьи. Так что я все устрою. Я думаю, завтра анатомы кончат с ней работать, и мы поедем, добро?

— О, нет! — Татьяна Иосифовна сглотнула слюну. Лидочке показалось, что ее тошнит от страха. — Я инвалид, мне нельзя волноваться, у меня плохое сердце…

Шустов растерялся и обернулся за поддержкой к Лидочке.

— А нельзя обойтись без опознания? — спросила она.

— В принципе можно. Но я решил, что Татьяна Иосифовна специально для этого приехала.

— Нет, — отрезала Татьяна Иосифовна и поглядела сквозь импортные очки на лейтенанта так, что он должен был провалиться сквозь землю. К счастью для лейтенанта, он глядел на Лидочку, ожидая от нее совета, и не заметил убийственного взгляда.

— У Татьяны Иосифовны проблема, — сказала Лидочка и замолчала. А почему она должна работать переводчиком? — Татьяна Иосифовна, объясните все лейтенанту Андрею Львовичу.

— Мне нужно попасть в мою квартиру, — скупо произнесла Татьяна.

— Ради бога, я не имею ничего против, — сказал лейтенант. — Но я при чем?

— Как? — строго спросила Флотская. — А ключи у кого?

— Вы имеете в виду квартиру вашей дочери?

— Приватизированную, — уточнила Татьяна, но тут же сообразила, что взяла неверный тон, и поправилась: — Я мать, в конце концов!

— Да разве я возражаю? — сказал лейтенант. — Простите, Татьяна Иосифовна. Конечно же, квартира опечатана. Но мы почему это сделали? Мы это сделали потому, что вас в городе нет, и мы не знали, когда вы вернетесь, а чтобы посторонние лица приходили, нам не нужно.

— Вы хотите сказать, что квартира опечатана? Моя квартира опечатана?

Лидочка кинулась на помощь Шустову:

— Но так всегда делается. Ведь Андрей Львович не возражает.

— Значит, я не могу попасть в мою собственную квартиру? — Татьяна Иосифовна рвалась к скандалу. Она уже мысленно готовила уничтожающие письма в средства массовой информации.

— Татьяна Иосифовна, — Лидочка повысила голос. Надо было пресечь наступление в самом начале. — Поймите же. Второй ключ есть у Сони, у Сони Пищик. Андрей Львович не хотел, чтобы она, не будучи родственницей, бывала в квартире.

— Вот именно! — закричала Флотская. — Это я и хотела сказать.

Тут она осеклась, и все тоже молчали, потому что никто не понимал, что же она хотела сказать. Пауза затягивалась. Первой опомнилась Татьяна, спросив тоном пониже:

— Она не сможет войти?

— Вот именно, — ответил Шустов.

— Значит, она все вынесла с утра, — заявила Татьяна.

— Что вы имеете в виду? — спросил лейтенант.

— А то, что она была там с утра, увидела тело моей дочери, вынесла все ценное из квартиры, а потом позвонила вам.

— Так, — Шустов уже все понял, а когда он все понимал, то он тоже мог постоять за справедливость. — Простите, гражданка Флотская, но вы упомянули сейчас ценные вещи, которые, по вашему мнению, гражданка Пищик вынесла из квартиры вашей дочери. Вы не могли бы перечислить вещи, имеющие наибольшую ценность?

— То есть как? — Татьяна к такому вопросу не была готова. — Какие ценности?

Лейтенант был на коне. Он взял отлично заточенный карандаш, элегантным движением достал из стола лист бумаги. И по тому, что он решил воспользоваться именно карандашом, который не употребляет в официальной обстановке, Лидочка поняла, что он преподает Татьяне урок поведения, о чем она не должна догадаться. А так как Татьяна была Лидочке несимпатична, она не собиралась мешать лейтенанту проводить урок вежливости.

— В квартире, где прописана ваша дочь Елена, находятся некие ваши ценности. Попрошу их перечислить.

Татьяна растерянно обернулась к Лидочке.

— О чем он говорит? — спросила она так, словно услышала от лейтенанта гнусное предложение.

— Я думаю, — ответила Лидочка, — что Андрей Львович хочет помочь вам выяснить, не пропало ли что-нибудь из дома.

— Какие могут быть ценности у Алены? — строго спросила Татьяна Иосифовна, будто слова о ценностях исходили не от нее, а от лейтенанта.

— Вот именно, — согласился лейтенант.

— Я не была в этой квартире больше года! — воскликнула Татьяна. — Больше года! А вы стараетесь навязать мне чуждое мнение.

— Кого вы подозреваете? — спросил лейтенант, который умудрился пропустить мимо ушей ее слова.

— Именно ее, Софью Пищик, — ответила Татьяна.

— Вы полагаете, что гражданка Пищик взяла в квартире какие-то ценности, наименования которых вы уточнить не можете ввиду того, что давно не были на данной жилплощади. Но назовите хоть один предмет!

— Один?

— Один.

— Магнитофон, — сказала Татьяна. — Магнитофон «Панасоник», который был подарен лично мною Аленке к окончанию института.

— Большой?

— Очень большой.

— Проверим, — сказал лейтенант.

— Проверьте, — повторила за ним Татьяна. Она потеряла свою агрессивность.

— Скажите, пожалуйста, — произнес лейтенант заинтересованно, — а каким поездом уехала от вас гражданка Пищик вчера утром?

— Я не знаю, каким поездом, — ответила Татьяна.

— Приблизительно.

— Это допрос?

— Да никакой это не допрос! Я хочу развеять недоразумения, — сказал лейтенант. — Чтобы вы не беспокоились понапрасну.

— Она уехала… она ушла в восемь часов. Около восьми.

— Допустим, в восемь, — согласился лейтенант. — Электрички у вас в это время часто ходят?

— Откуда мне знать. Неужели вы думаете, что я в восемь утра способна уехать на электричке?

— Я полагаю, что вы способны, — откликнулся Шустов. — Значит, в восемь. Даже если она добежала до станции и сразу села в поезд, то в Москве она была без четверти девять и сколько-то времени потратила, стараясь дозвониться до Алены.

— Никуда она не звонила! — заявила Татьяна, полагавшая, что лейтенант покрывает Соню из каких-то эгоистических соображений.

— Значит, не звонила, — согласился лейтенант, — а прямиком поехала на Васильевскую. И была там, скажем, в половине десятого. А без четверти десять мы расстались с гражданкой Берестовой.

— Расстались с Берестовой? — Татьяна была поражена и охвачена новыми подозрениями. — С Лидой?

— По другому делу, — пояснила Лидочка.

— Как раз без четверти десять меня вызвали в дом к вашей дочери. А звонок в «Скорую» — я проверил — ушел в девять сорок. Через семь минут я был в вашей квартире, там я застал гражданку Пищик в истерическом состоянии. Я даю голову на отсечение, что у нее не было ни возможности, ни сил, ни настроения выносить магнитофон «Панасоник».

— Все может быть, — ответила Татьяна, показывая тоном, что окружена врагами и никому не верит.

— Ну хорошо, допустим, что у