когда он невинно прогуливался мимо, изо всех сил стараясь быть лапочкой. Каждый мальчишка то и дело таскает пироги. В этом нет ничего дурного. Фактически, этого даже и ждут от него.

Но у Мэта жизнь обычно была труднее, чем у других мальчишек. Без малейшей причины каждый считал своим долгом за ним проследить самым внимательным образом. Перрин мог целый день таскать пирожки, а ему только улыбались да трепали по волосам. Если же на его месте оказывался Мэт, то на него кидались с метлой.

Едва появившись там, где играли в кости, Мэт тут же притягивал к себе взгляды. Люди смотрели на него с завистью или подозрительно как на шулера, хотя он никогда им не был. Так что да, он всегда считал, что отсутствие внимания к своей персоне это великолепно. Причина для настоящего праздника.

Теперь этих причин было с избытком, до тошноты.

— Можешь смотреть на меня, — настаивал Мэт. — В самом деле, чтоб тебе сгореть! Всё в порядке!

— Мои глаза будут опущены, — ответила служанка, укладывая стопку тканей на низком столике у стены.

— Да они и так опущены! Ты всё время пялишься в треклятый пол! Разве нет? Я хочу, чтобы ты подняла взгляд.

Шончанка продолжила выполнять свою работу. Она была светлокожей, с веснушками на щеках и довольно недурна собой, хотя он в последнее время предпочитал более темнокожих девушек. И всё равно Мэт не стал бы возражать, если бы она ему улыбнулась. Как разговаривать с женщиной, если не можешь попытаться заставить её улыбнуться?

В комнату, уставившись в пол, вошли ещё слуги с новыми мотками ткани в руках. Мэт находился якобы в его «собственных» дворцовых апартаментах. И число комнат здесь было больше, чем ему когда-либо понадобится. Может быть, стоит поселить здесь же Талманеса и ещё кого-нибудь из Отряда, чтобы место не выглядело таким пустым.

Мэт подошёл к окну. Внизу, на площади Мол Хара, собирались войска. Это занимало больше времени, чем он ожидал. Что бы Туон ни говорила о том, что убийцы, подсылаемые Галганом, не должны были преуспеть, Мэт прежде встречался с ним лишь пару раз и не доверял ему. Галган стягивал шончанские войска со всех границ, но слишком медленно. Его беспокоило то, что, отступив, Шончан могут потерять равнину Алмот.

Что ж, лучше Галгану прислушаться к доводам разума. У Мэта и без того было мало причин хорошо относиться к нему, но если он затянет ещё сильнее…

— Достославнейший? — обратилась к Мэту служанка.

Он повернулся, вскинув бровь. В комнату вошли ещё несколько да’ковале с последними свёртками тканей, и Мэт понял, что краснеет. На слугах почти не было одежды, да и та, что была, выглядела прозрачной. Но ведь он может смотреть, разве нет? Они же не стали бы надевать что-то подобное, если бы на них нельзя было смотреть. Что бы подумала об этом Туон?

«Я не её собственность, — убеждённо подумал Мэт. — Я не стану подкаблучником».

Конопатая служанка, со’джин с наполовину обритой головой, махнула рукой кому-то, кто вошёл вслед за да’ковале. Это оказалась женщина средних лет с тёмными волосами, уложенными в пучок; никакая часть её головы не была обрита. У вошедшей была приземистая фигура, напоминающая колокол, и от неё прямо-таки веяло материнской заботой.

Дама оглядела Мэта с ног до головы. Наконец-то кто-то соизволил на него посмотреть! Если бы ещё на её лице не было этого выражения, с которым на ярмарке обычно выбирают лошадей.

— Чёрный подойдёт к его нынешнему положению, — объявила женщина, хлопнув в ладоши. — И оставим зелёный как родовой. Тёмно-зелёный, но в меру. Эй, кто-нибудь, принесите мне глазные повязки на выбор и сожгите, наконец, эту шляпу.

— Что? — воскликнул Мэт. Окружившие его слуги принялись копошиться с его одеждой. — Погодите-ка. Что всё это значит?

— Ваш новый церемониальный наряд, Достославнейший, — объяснила дама. — Меня зовут Ната. Я буду вашей личной портнихой.

— Не смейте сжигать мою шляпу, — объявил Мэт. — Только попробуйте, и тогда растреклятски точно увидим, умеете ли вы летать с четвёртого этажа. Понятно?

Дама растерялась на мгновение.

— Да, Достославнейший. Не нужно сжигать его одежду. Сохраните на случай, если она ещё понадобится. — Судя по тону, она очень сомневалась, что такое может когда-либо случиться.

Мэт открыл было рот, чтобы продолжить спор, но тут один из да’ковале открыл шкатулку. Внутри блеснули драгоценные камни. Рубины, изумруды, огневики. У Мэта перехватило дыхание. Внутри было целое состояние!

Он был так ошарашен, что едва заметил, как слуги принялись его раздевать. С него стянули рубаху, и Мэт это позволил. Хотя он и вцепился в свой шарф, это не значило, что он стесняется. Этот румянец на щеках никак не связан с тем, что он остался без штанов. Он всего лишь оказался под впечатлением от увиденных драгоценностей.

А затем один из молоденьких да’ковале протянул руку к его подштанникам.

— Давай! Посмотрим, как тебе будет весело без пальцев, — прорычал Мэт.

Да’ковале поднял округлившиеся на побледневшем лице глаза. Он тут же опустил взгляд, поклонился и отступил. Мэт не был застенчивым, но подштанники — это уже слишком.

Ната прицокнула языком. Её слуги принялись драпировать Мэта изящной тканью чёрного и тёмно-зелёного цветов. Последний был настолько тёмным, что казался оттенком чёрного.

— Нам следует сшить вам наряд для военных нужд, придворный костюм, наряд для повседневных нужд и для гражданских выходов. Это…

— Нет, — заявил Мэт. — Шейте только военный.

— Но…

— У нас растреклятая Последняя Битва, женщина, — объяснил ей Мэт. — Если мы её переживём, можешь скроить мне хоть праздничный колпак. А пока, раз мы на войне, то ничего другого не нужно.

Дама кивнула.

Мэт с неохотой встал, расставив руки в стороны, позволяя заворачивать себя в ткань и снимать мерки. Раз уж придётся смириться со всеми этими «достославнейшими» и «высочествами», то, по крайней мере, нужно проследить, чтобы его прилично одели.

Если честно, то он и впрямь немного подустал от однообразия старой одежды. Жаль, что шончанская портниха, похоже, мало внимания уделяла кружевам, но Мэт не хотел указывать ей, как работать. Нельзя же постоянно жаловаться по мелочам. Никто не любит нытиков, и Мэт — больше прочих.

Пока его обмеряли, вошёл слуга с небольшой обитой бархатом шкатулкой, в которой были представлены на выбор разные повязки на глаз. Мэт даже растерялся, какую выбрать — украшенную драгоценностями или узором?

— Эту, — решил он, указав на ту, что была наименее вычурной. Повязка была простого чёрного цвета со всего лишь парочкой крохотных рубинов — узких и длинных, расположенных друг напротив друга с левого и правого краёв повязки. Не прерывая замеров,