— Неужели, Хозяин будет соблюдать на нас очередь? — открыла рот та.

— Необязательно, — невозмутимо ответила Дениз. — Но не надейся, что тебе удастся этого избежать.

Так описала сама Дениз сцену найма прислуги в своих мемуарах. Выдумка обозленной женщины? Шокирующее признание, призванное очернить репутацию мужа? Вряд ли, ведь он сам признается в ежедневной потребности сменить двух-трех женщин. Биограф Сименона Патрик Марнэм писал:

«Большинство людей работают каждый день, и время от времени занимаются сексом, у Сименона секс был каждый день, и время от времени он, как вулкан, раздражался работой. С годами количество этих извержений сократилось, но сексуальная дисциплина оставалась неизменной».

Утром, когда Жорж поднимался в будуар жены, она, обычно, болтала с Эткен или с горничной, с Буль, или с кастеляншей. Услышав, что вошел муж, Дениз слегка поворачивается к нему:

— Тебе что-то надо?

— Поцеловать тебя.

Она покорно подставляла щеку, успевая краешком глаза проследить эффект, произведенный на «свиту». Ведь она все время рассказывает, как измучил ее своими домоганиями этот ненасытный жеребец.

А он, не подозревая о подмоченности собственной репутации, продолжал усугублять созданное Дениз впечатление.

Часто после сиесты Жорж спускался в кабинет жены.

— Что ты хочешь, Джо? — смиренно спрашивала она с видом мученицы.

— Тебя!

Вздохнув, Ди извиняется перед Эткен и идет в соседнюю комнату. Нехотя снимет трусики:

— Только поскорее.

И во всех эпизодах, запечатлевшихся в памяти Сименона о жизни этого периода, Дениз появляется в замковых интерьерах с неизменным стаканом виски в руке.

Все чаше он понимает, что выпитая доза была слишком велика. Но не решается затевать скандал — ведь дом кишит прислугой и рядом дети. Однажды он спустился в кабинет, где шел нескончаемый диалог с жены с Эткен. Сценарий повторился:

— Чего ты хочешь? — смиренно спросила она.

— Тебя! — упорствовал он.

Поставив стакан с виски на стол, она покорно легла на ковер и задрала платье:

— Только поскорее…  Не уходите, Эткен…

Секретарша остается зрительницей. Кто здесь лишний? И так ли проста расстановка сил? Вполне возможно, что Эткен побывала в объятиях Жоржа, либо же, занятия любовью имели коллективный характер. Учитывая простоту обращения Сименона с женой в присутствии прислуги и секретарши, ответ напрашивается сам собой: весь этот коллектив, или часть его объединяли совместные сексуальные утехи. Во всяком случае, связь с Буль, обосновавшейся на кухне, продолжается в прежнем ритме.

Смущает здесь то, что свобода сексуальных отношений, свойственная Сименону, касалась и детей — они являлись свидетелем «простоты и натуральности» поведения своего отца и матери. А в сущности, распущенности и пренебрежения этическими нормами. Последствия будут ужасны. Но об этом, почему-то, никто из родителей не задумывался.

В 1977 году, за четыре года до написания своего последнего романа и за двенадцать лет до смерти, Жорж Сименон признался, что у него было десять тысяч женщин! Фантазии выжившего из ума старика? В какой-то мере, возможно, фантазия. Но простой арифметический подсчет свидетельствует о том, что цифра не так уж и преувеличена. В своих воспоминаниях Дениз поправила его: не десять, а двенадцать тысяч. За годы, проведенные с Сименоном, у нее сложилось такое впечатление, что после завершения каждой книги его страсти не стихали сразу; он мчался к проституткам, менял их по четыре, по пять за один вечер. Клевета озлобившейся алкоголички? Вероятно. Но ведь и он сам признается, что у него была ежедневная потребность в женщине. Сам писатель, посмеиваясь, отказывался признать себя «сексуальным маньяком». Свой вечный «сексуальный голод» он объяснял творчеством: как иначе он мог бы придумать всех своих женских персонажей, как бы иначе узнал, какие эмоции и проблемы терзали их?..

3

Для детей заботливый отец приобрел солидный «ландровер» и, если не сам отвозил их в школу, когда был занят работой, то непременно забирал. В Эшандане все располагало к спортивному отдыху. Жорж вернулся к занятиям гольфом, так как в поместье имелась чудесная площадка, с которой открывался вид на город и окрестности. Окончив партию, он усаживался в углу бара с голландским пивом, пока накрывались столы к обеду.

Ди пожелала иметь сумку с полным набором для гольфа, помеченными ее инициалами. Жорж сделал ей это подарок, который так и остался неиспользованным.

Однажды его внимание привлек домик на холмах в Кань-Сюр-Мер, расположенный на крутой улочке, неподалеку от дворца Гримальди. Возникла странная для сложившейся ситуации идея — сделать Дениз шикарный сюрприз.

Сименон покупает дом и превращает его в бонбоньерку. Из просторную гостиной поднималась на второй этаж широкая лестница с кованными перилами, в рисунок которых он распорядился вплести монограмму Ди. Старинный друг Сименона художник Марсель Верьтес — завсегдатай безумных ночей на площади Вогезов, создал керамическую двухметровую картину, вделанную в стену. Изображение обнаженной девушки — нежной и невинной, должно было встречать каждого входящего. Мебель изготовил местный краснодеревщик в старинном провансальском стиле. Серебряные приборы, как и все остальное: белье, салфетки, туалетные мелочи, тоже отмечал вензель «Д». Посуда, хрустальные бокалы, ванна — все имело эту метку.

И вот настал день преподнести жене сюрприз.

— Закрой глаза. Откроешь, когда я скажу. — Жорж привез жену к ее домику и осторожно вывел из машины.

— Это, надеюсь, будет ювелирный магазин? Что за таинственность? Терпеть не могу твои штучки, — ведомая мужем, Дениз вошла в дом.

— Открывай! — разрешил он и следил за произведенным впечатлением. В большом камине горел огонь и керамическая девушка в отсветах огня казалась живой.

— Надеюсь, это мой портрет? — Дениз огляделась, ища глазами бар.

— Эта ты, такая, как я хочу тебя видеть.

— Ты все время хочешь что-то такое, чего вообще не бывает. То пытаешься меня втиснуть в придуманный образ, то рыщешь в поисках других «простушек».

Стол был заранее накрыт хозяином соседнего ресторана. В серебряных подсвечниках горели свечи, в хрустальных графинах искрилось вино.

— Это все твое. — Жорж отодвинул тяжелый стул, приглашая жену занять место за столом, и развернул салфетку. — Смотри, — здесь нет ни единой вещи без твоей монограммы.

— Надеюсь, холодильник имеется? А в нем лед.

— Лед есть, а виски здесь не пьют. Посмотри, какие чудесные французские вина. Когда мы познакомились, ты говорила, что любишь их.

— Пфф…  Всегда так: ты что-то даришь и взамен требуешь от меня каких-то невообразимых вещей! Прелестный домик, но в нем не пьют то, что предпочитаю я! Ха, так зачем мне все это? Знаешь, я повзрослела, я уже не чувствую себя заикающейся провинциальной девчонкой. Мной теперь трудно вертеть! Помнишь, как я послушно вплетала привезенные тобой косы? Мерзость какая!

— Ты была совсем другой, пока не