– Если не считать сильного ливня, то праздник вообще прошел как по маслу, – улыбнулась в ответ Либби.

На что Тед усмехнулся:

– Ну, что ж за свадьба без скандала! – Потом он, посерьезнев, со скорбью в голосе произнес: – Либби, мы с несказанным сожалением узнали о кончине вашего отца.

– Спасибо.

– Я повстречался с ним однажды – когда нашей дочери было два года. Мы тогда приехали побывать в Вудмонте, и у Лофтон разразился ужасный отит. Ваш отец тогда всю ночь продежурил у ее постели. Он буквально поставил Лофтон на ноги.

– Да, папа всегда с любовью заботился о детях. Я до сих пор получаю письма от его бывших пациентов, где они делятся светлыми историями о моем отце.

– Лично я был очень рад, что в ту ночь он оказался рядом, – сказал Тед.

Тем временем на холм поднялся пикап Коултона. Припарковавшись рядом, он выбрался из машины и протянул руку Теду:

– Здравствуйте, Тед! Какая приятная неожиданность!

– Да вот, приехал проведать свою подругу жизни, – пожал тот руку Коултону.

– С твоей подругой все отлично, – отозвалась Элайна. – А вчера вечером она устроила приятный ужин с Либби, Коултоном, его мальчиками и Маргарет.

– Да у вас тут целая вечеринка организовалась!

– Что нам мешает устроить ее еще раз, когда приедет Лофтон? У вас получится в эту пятницу? – повернулась она к Либби.

– Я не смогу, Элайна. Я уеду в Ричмонд снимать свадьбу.

– Да, точно. Я запамятовала. Тогда, может, в воскресенье, когда вы вернетесь?

– Из меня плохая выйдет компания, – сказала Либби. – Несколько дней после возвращения я буду по уши занята редактированием снимков. Как раз самая работа тогда и начинается.

– Значит, как-нибудь в другой раз, – молвил Тед.

– Я оставлю для вас место за столом на случай, если вам удастся освободиться пораньше, – сказала Элайна.

– Если для вас это такое беспокойство, то я очень постараюсь приехать, но, возможно, припозднюсь.

– Отлично, – улыбнулась Элайна.

– Не знаю, как насчет остальных – а лично я проголодался, – сказал Тед. – Надеюсь, это выпечкой Маргарет так восхитительно пахнет?

– Да уж точно не моей стряпней, – тихо хохотнула Элайна. – Либби, хуже меня по части кухни не найти. Мне кажется, я способна сжечь даже воду.

– Это клуб особо избранных! – подняла ладонь Либби.

Элайна хлопнула ей «пять»:

– Зато честных и благородных!

– Будет лучше, если вы здесь, на парковке, освободите местечко, – произнес Коултон. – Бригада, что я нанял, уже десять минут как выехала, так что скоро здесь будет очень оживленно.

– А много уйдет времени на расчистку оранжереи? – поинтересовался Тед.

– Пара дней, если не возникнет никаких сюрпризов. Как только будут убраны все заросли, мы сможем как следует проверить каркас и отремонтировать, где надо, стекла. К воскресенью, думаю, будет виден большой прогресс.

– Всецело доверим это вам, – сказал ему Тед.

Либби оглянулась в сторону далекой оранжереи, охваченная непонятным, неизъяснимым притяжением к этому месту.

– «Таких нет тайн, что время в конечном счете не раскроет», – скорее самой себе процитировала Либби.

Элайна замерла на месте.

– Откуда эта фраза?

– Кажется, из какой-то французской пьесы семнадцатого века. Наверное, попалась мне когда-то в ленте «Pinterest», – усмехнулась Либби.

– Готов поспорить, у зимнего сада масса своих секретов, – сказал Коултон.

Внезапно Либби ощутила в себе такой подъем духа, какого не случалось у нее уже давно:

– Прямо не терпится узнать!

Сэйди

Сэйди очень волновалась, когда ехала в имение Картеров без брата. Как бы храбро она ни выставляла себя лучшим водителем в ту встречу накануне Рождества, девушка все же побаивалась Картеров. Они были богатыми людьми, и, хотя мать и говаривала, что богатеи надевают штаны точно так же, как и бедняки, Сэйди все же чувствовала разницу. Эти люди жили по совсем иным правилам.

Включив пониженную передачу, Сэйди свернула на территорию поместья, слыша, как старенький мотор утробно загудел. Далее она покатила по длинной, извилистой подъездной дороге, ведущей к большому особняку. За последнюю неделю снег изрядно стаял, хотя мама и предупредила, что надо ожидать новых снегопадов. С зимой пока что рано было прощаться.

Наконец показалось здание Вудмонта. В отсутствие рождественских зеленых венков, перевитых красными лентами, его кирпичный фасад смотрелся угрюмо и неприветливо. Деревья вокруг стояли голые, лишь клумбы перед домом, обсаженные самшитом, сполохами зелени оживляли невзрачный вид.

Сэйди терпеть не могла это время года. Казалось, будто мир вокруг спал и все только и делали, что ждали наступления весны.

И Блюстоун она не любила – особенно теперь, когда уехал Джонни. Сэйди с матерью отвезли его к железнодорожному вокзалу в Шарлоттсвилле, что в двадцати пяти милях от дома. За всю дорогу никто в грузовике не вымолвил ни слова, а когда, уже на платформе, Сэйди крепко обняла брата, они с матерью обе расплакались, точно маленькие дети.

Перейдя на первую передачу, Сэйди объехала особняк и припарковалась возле кухни. Заглушив двигатель, она выждала, пока он перестанет кашлять и чихать, после чего включила стояночный тормоз.

Мать попыталась уговорить ее надеть в этот день парадное платье.

– Очень важно с первого дня произвести хорошее впечатление, – объяснила она.

Однако Сэйди заартачилась, ссылаясь на то, что в платье ей слишком трудно будет переключать передачи. К тому же двигатель может в любой момент неожиданно заглохнуть, и ей придется карабкаться на передний бампер и лезть под капот, чтобы починить то, что там сломается. А машинное масло – верное средство испортить ее лучший наряд.

И все же она позволила матери причесать ей густые рыжевато-каштановые волосы и насколько можно их пригладить, после чего увязать их сзади лентой. Сэйди надела лучший полукомбинезон, что у нее имелся, и свежую рубашку и как следует начистила свои пошарпанные коричневые ботинки.

Идя от машины, Сэйди обхватила себя руками, прижимая к своей фигурке висящую складками, потрепанную куртку брата и сознавая, что на ней разномастные пуговицы. Быстро взойдя на крылечко, девушка постучала в дверь на кухню. Потом повернулась спиной к двери, окидывая взглядом земли, плавно нисходящие к реке. Из-за отсутствия листвы с крыльца открывался ничем не заслоняемый вид реки Джеймс. Воды ее сегодня медленно и величаво следовали изгибам русла, как будто совершенно безразличные к холодам.