то ад –непотребство, грязь, болезни –и все остальные слабости человеческие, одна гнусность и тьма, и нет там и проблеска света. Вонючее болото. Это же какую силу и могущество духа, сынок, надо иметь, любовь к человечеству, чтобы взять немощь, тьму, болезнь и отнести куда положено –в ад; да не утонуть, вернуться назад, чтобы опять повторить этот страшный путь при надобности ближнего. Но чем более болезнь запущена, чем больше в ней тьмы, тем ниже в ад её надо отправить, на свое место, вплоть до седьмого уровня, тем труднее возвратиться. Ведь не Христос же человек, пусть светлый, пусть духовно сильный и даже святой,–он человек; а человеческие возможности не безграничны. И наступит момент когда душа человека не сможет, не хватит сил вернуться в свое тело. Господь не оставит душу святого, не отдаст на поругание, но жизнь земная для этого человека кончится. И умирают они всегда в одиночестве, когда рядом нет близкого человека, кто бы помог душе святого вернуться в свое тело, помолился бы за душу страждущего. Или сгорают в собственном, неугасимом огне, сжигая в этом огне вместе со своей жизнью все грехи своих ближних. Можно, сынок, разделить на двоих этот огонь, что б он не спалил блаженную, можно вернуть искренней молитвой и из ада, но все в свое, нужное время, когда огонь еще не разгорелся до такой степени, что его нельзя потушить. И вот как раз в нужное-то время, когда надо помочь, близкого человека и нет рядом. Ох, сынок, дал бы нам Господь еще бы чуткости и указал бы время, когда прийти на помощь, что б меньше у нас было покаяния за черствость и невнимание наше, дал бы слезу в сердце, открыл бы очи к пониманию.

Баба Рая замолчала и посмотрела на меня. Я не видел от слез дороги и чтоб не разрыдаться в голос, творил усиленно молитву.

–– Да ты, сынок, поплачь –будничным голосом сказала баба Рая –при печали лица сердце делается чище.

И как раз будничная интонация её голоса и успокоила меня. Несколько раз глубоко вздохнув не выдыхая и задержав дыхание на восемь секунд, медленно выдохнул, и глянул прояснившимся взором на бабу Раю.

–– Молитвы, сынок, написаны святыми для нас, грешных, работающих всю жизнь для живота своего. Утром –что б дела лучше шли, на ночь –спокойно отдыхали. Они и настраивают человека в определенное время на определенный лад. Для святых, разговаривающих с Господом круглые сутки зачем они нужны. Но и они молятся для блага всех живущих. Вот и Люба твоя. Обратились мы к ней за помощью, пришла, поставила нас в круг, пятеро нас было, три женщины и два молодых мужика; в кругу поставила на колени болящую; и обращается к мужу болящей:

–– Мы сейчас все будем просить у Господа помощи: « Господи помилуй! Господи помоги!», помогать тебе. И все зависит от тебя, ты самый родной и близкий человек для неё, как ты сейчас её пожалеешь, с какой силой и состраданием помолишься, с какой верой, так и будет. И когда наша общая молитва достигнет наивысшего напряжения, я её благославлю. Начали.

И молились мы, Коля, каждый про себя, молчком, и не было чище и святей молитвы, чем в тот раз. Благодать и радость всех нас окутала, благодать витала в воздухе, ею была пропитана каждая клеточка нашего организма. И не было тени сомнения, что Господь не поможет. Поможет Господь! На мужа болящей находила бледность, он жил одной молитвой, он жил верой и надеждой. И когда лицо его стало белым, как снег в лесу, когда его начало шатать от слабости, положила блаженная свои святые руки на голову женщины: « Во имя Отца и Сына и Святого Духа!»– и мы с молитвою подняли, увели и положили женщину на кровать. Упал мужик на то место, откуда только что мы увели его жену, разрыдался: « Родная ты моя!». Толку с него никакого, он всю энергию отдал жене своей, за ним самим смотреть надо –остались двое возле них а я и сестра её младшая, Настя, проводили Любу. Пришли в её избушку, выпили по стакану молока. « Я отдохну –говорит, ложится в кровать, глянула на нас отсутствующе-просительным взглядом и закрыла глаза. Немного времени прошло и позвала она тебя, сынок: « Коля, спаси меня, Коля помоги». Не знали мы, кого она просит, не знали пока тебя. И начало её, сынок, бросать и метать по кровати. Уложим , поправим одеяло и с Настей возле кровати встали на колени и просим у Господа помощи, беспрерывно молимся. Заходили и сельчане, помолятся вместе с нами и домой уходили. И не описать тех чувств –на кровати мечется в беспамятстве святая наша, мы стоим на коленях возле кровати творя молитву и какое-то радостно-плачевная песнь в наших душах. Двое суток молитвы прошли как пять минут и за это время не выстыла избушка, хоть и не топили, не изнемогли мы и не устали. Очнулась, наконец, наша Люба, открыла глаза и в первую очередь спросила: « А Коля не пришел?» –и полились у ней слезы. С молитвой помогли ей встать, села она на кровати и сошла на нас благодать, воспряли духом, и наполнилась избушка диковинным запахом роз.

И ты пришел, ты пришел в этот же день после обеда, но ты пришел не к любимой, ты пришел к Учителю. И поняла она это, и угасли у ней глаза, но не меньше от этого она стала любить тебя. Как мы часто, сынок, ошибаемся, как часто. Притуплены чувства, закрыты пеленой глаза. Любить надо не того, кто тебе поглянулся, полюби, кто тебя полюбил –и благо тебе будет. Ведь только когда ты с ней она оживает и расцветает.

Поднялась по крутяку Настя, глянула на нас вопросительно и пошла домой.

–– Вставай, сынок, благославлю, и иди к своей любимой.

Я встал на колени перед бабой Раей; получив благословление пошел к избушке.

–– «Заболтала» тебя баба Рая –встретила Люба. –какая же у тебя сумятица чувств, встань Коля на колени, успокою тебя.

Я встал на колени и почувствовал на голове руки моей любимой. И успокоилась душа, мир стал четким и ясным. Только осталась щемящая грусть о будущей невосполнимой потери.

–– Радуйся, родной мой, этому часу и мгновению, что подарил нам Господь для любви. Зачем нам будущая печаль, мы любим нашу единую душу и будем радовать единое наше сердце теми мгновениями нашей жизни, что подарил нам Господь.

Но как увеличивалось блаженство от