– Ну да, а владелец фургона к тому же приказал долго жить. И некому ни подтвердить, ни опровергнуть твои слова. Очень удачно. Но эта выдумка долго не продержится, Сизов. Фургон использовался бандой при налете на выставочный центр, а в банде были твои друзья и коллеги. Поэтому факт соучастия в преступлении господина Вольнова практического значения не имеет. Он уже вне земного суда, Сизов. Как и многие из вашей шайки, кстати. Среди вас просто мор какой-то идет. Может, это "Глаз Будды"? Говорят, бриллианты приносят несчастье?

– Похоже на то, – согласился Сизов и вдруг попросил: – Может, снял бы наручники, полковник? Или боишься, что совершу побег? Не бойся. Я, может, и побежал бы, да нога болит, да и некуда мне, честно говоря, бежать. Ты вот говоришь "бриллиант, бриллиант", а что толку? Пока одно разорение на этом бриллианте и ничего больше. Знаешь, сколько я вбухал своих денег в это дело?.. А-а! Снял бы ты, правда, браслеты…

Гуров хмыкнул, но достал ключ и отстегнул наручники.

– Я бы еще покурил, – мечтательно проговорил Сизов, потирая запястья. – Не найдется сигареты?

Гуров порылся в столе у Крячко, нашел ополовиненную пачку сигарет "Тройка", бросил на стол перед арестованным, щелкнул зажигалкой. Тот прикурил, благодарно прикрывая пламя ладонями. Гуров обратил внимание, что руки у Сизова совсем не дрожат. Он полностью себя контролировал.

– Тоже своего рода свобода, – иронически заметил Сизов, откидываясь на спинку стула. – Когда теряешь все, начинаешь ценить мелочи. Кстати, о мелочах, полковник… Я – человек реальный. Иллюзий строить не люблю, но и с пустыми руками ходить тоже не хочется. Собственно, какая мне выгода трепать языком? Что я с этого буду иметь?

– Ну, многого я тебе предложить не могу, – пожал плечами Гуров. – Ты умный человек, решай сам. Если поможешь следствию, суд непременно учтет этот факт. Думаю, это существенно повлияет на срок заключения. А кроме того, кого ты собираешься покрывать? Насколько я понимаю, в банде ты не самый главный. На переговорах с Такером не был. Тебе не приходит в голову, что тебе уготована та же судьба, что и Вадиму Тропинину?

– Все там будем, полковник, – заметил Сизов.

– То есть тебя не шокирует, когда избавляются от своих? – удивился Гуров.

Сизов поднял на него насторожившийся взгляд.

– Не понял, полковник, – сказал он. – Кто избавляется от своих? О чем речь?

– Ну как же, – продолжил Гуров. – На переговорах с Такером присутствовали трое ваших. Николай Дарькин, Вадим Тропинин и еще одно неустановленное пока лицо. Николай Дарькин был убит нашим сотрудником в порядке самообороны. А вот Тропинин был расстрелян своим же, извини за выражение, товарищем. Дело в том, что Тропинин был ранен, машина его была повреждена – он превратился в обузу, и от него избавились, не задумываясь.

– Этого я не знал, – серьезно сказал Сизов. – Это для меня новость. А ты не врешь, полковник? Не блефуешь?

– У меня официальное заключение экспертизы, – ответил Гуров. – Тропинин расстрелян из автомата "узи". Имеются фотографии, сделанные на месте происшествия. Полагаю, ты не станешь воображать, что ради тебя я занялся фотомонтажом? И потом, я, как и ты, человек реальный, а у лжи короткие ноги. Предпочитаю говорить правду – в конечном итоге получается намного выгоднее.

Сизов глубоко затянулся, положил окурок на край оловянной пепельницы и двумя пальцами выудил из пачки новую сигарету. Гуров поднес ему огонька.

– Ну, в общем, на Дарькина это похоже, – неожиданно сказал Сизов. – У него, если что, рука не дрогнет. Да и чокнулся он, по правде сказать, с этим камнем. Мы все чокнулись, но у Дарькина крыша поехала капитально. В принципе я его понимаю. Когда впереди маячат большие деньги, мораль отступает на задний план. Каждый, кто встает у тебя на пути, – досадная помеха, не более того… Но гробить товарищей – это уж слишком.

– Дарькин Сергей Сергеевич? – уточнил Гуров. – Это он расстрелял Тропинина и Такера? Он был тогда на железной дороге?

Сизов посмотрел на него искоса и ответил не сразу, с видимой неохотой:

– Он, конечно. Переговоры он никому не мог доверить. Он все хотел делать сам – но на все у него сил не хватало.

Гуров, заложив руки за спину, прошелся по кабинету, задумчиво посмотрел в окно. Снаружи на стекло липли мелкие, как мошкара, снежинки – начинался снегопад. Почему-то Гуров вдруг вспомнил про туристический проспект, найденный в квартире Голубцова. Солнечная Греция, беззаботная денежная жизнь – вот что их всех манило. Он повернулся, подошел к столу, включил диктофон и посмотрел Сизову прямо в глаза.

– Вы, случайно, не в Грецию собирались махнуть? – спросил он. – В случае удачного исхода?

– За всех не скажу, – ответил Сизов. – Но лично я подался бы в теплые края непременно. Может, и в Грецию. Хотя вряд ли. На Греции чересчур многое завязано. Зачем лишние воспоминания?

– А что вы имеете против Греции? – делано удивился Гуров. – Кажется, у вас там все удачно складывалось. Контрабанду из Греции возили, в Греции же вам выгодное дельце предложили, из Греции вам миллион долларов привезли. Завязано на ней действительно немало, но ведь одни удачи!

– Да какие, к черту, удачи! – зло сказал Сизов. – Понимаю, вам смешно, а мне не очень. Я прекрасно понимаю, что поломал свою жизнь, душу свою сжег! Но, по крайней мере, я надеялся на компенсацию, на то, что проведу остаток дней без забот и тревог. А что получилось – пшик! Миллион долларов!.. Вы знаете, почему Дарькин убил Такера? Потому что он нас попросту кинул. По договоренности он должен был передать нам три миллиона и греческие паспорта на всех. Он божился, что в состоянии сделать нам настоящие паспорта. А вместо этого – предложил только треть суммы, а на остальное сделал круглые глаза, словно впервые услышал про какие-то паспорта. Но это было одним из основных условий. Дарькин психанул. Послал Такера с его миллионом. А тот, гад, и бровью не повел – у меня, мол, для вас других предложений нет и не будет. Дарькин понял, что это серьезно и… В общем, глупо, конечно, но я не уверен, что сам поступил бы с Такером по-другому. У нас у всех нервы на пределе.

– Представляю, – сказал Гуров. – Но что же Дарькин собирается делать дальше?

– Искать покупателя, – ответил Сизов. – А что остается делать? Глупо отдавать такую ценность за миллион.

– Покупателя на такой камень можно искать всю жизнь, – заметил Гуров. – Я вообще удивляюсь, как вы сумели выйти на этого греческого коллекционера. Кстати, вы не в курсе, как его имя?

– Его имя никогда не называлось, – сказал Сизов. – Такер был единственным лицом, с которым мы вели дела. А вышли мы на него очень просто. Это случилось в Австралии. Мы были там с гастролями, а в свободное время завалились в какой-то музей. Там и увидели "Глаз Будды". Он произвел на нас впечатление. Все начали шутить в том смысле, что хорошо бы этот камешек стибрить, а Дарькин вдруг сказал, что если все хорошо продумать, то сделать это вполне возможно. Мы говорили по-русски – думали, нас никто не понимает. Но там оказался Такер, который все понимал. Он в тот же день познакомился с Дарькиным, и несколько раз они с ним встречались один на один. Наверное, тогда и обговорили все детали. Босс Такера давно положил глаз на бриллиант. А тут так совпало – русские готовы камень украсть, и к тому же его как раз собираются везти в Россию. Уже тогда было известно, что планируется выставка в России.