Легкой рысцой она направилась к дому, заразительно смеясь. В такие минуты он почти не сомневался в том, что она его понимает.

Они подъехали к конюшням. Доминик спешился и ввел Пегаса внутрь. Мэриан же по-королевски въехала на своей кобыле прямо в конюшню. Высота потолков это позволяла.

– Подожди минутку, я помогу тебе спешиться, – проговорил Доминик, расседлывая Пегаса.

Она презрительно изогнула брови. Доминик усмехнулся. Похоже, они и впрямь беседуют без слов.

– Я знаю, что ты вполне способна спрыгнуть сама, сказочный эльф, но пора тебе научиться вести себя как молодая леди. Тебе доставит еще больше удовольствия вести себя как сорванец, когда ты поймешь, насколько это непозволительно.

Хотя последний участок пути они прошли в спокойном темпе, лошади еще не успокоились после скачки. Их следует хорошенько почистить. Он покажет Мэриан, как это делается. Преподаст небольшой урок. Правда, у нее достаточно слуг, однако настоящая наездница должна уметь обращаться со своей лошадью сама.

Он ввел Пегаса в стойло и накинул на него попону. Потом подошел к Мунбим и протянул руки, чтобы помочь Мэриан спешиться.

– Не думаю, чтобы в возрасте пяти лет тебя научили ухаживать за лошадью. Мы успеем немного поучиться до обеда.

Она перекинула ногу через седло, положила руки ему на плечи и спрыгнула. Но не опустилась грациозно на землю, как подобает юной леди-наезднице. Нет, она оказалась в его объятиях, припала к его груди, как женщина, прибежавшая к любовнику. Он застыл, инстинктивно прижав ее к себе. Он совсем не это имел в виду, но. Господи, как же приятно держать ее в объятиях!

Разрываясь между страстным желанием не выпускать ее из объятий и сознанием, что должен ее отпустить, Доминик расслабил руки. Истинная леди, воспитанная подобающим образом, отступила бы назад. Мэриан же соскользнула вдоль его туловища, возбуждая каждым едва уловимым прикосновением, каждым изгибом своего изящного тела.

Она подняла голову, серьезно глядя на него напряженным взглядом ясных глаз. Ему нестерпимо хотелось поцеловать эти мягкие полураскрытые губы. Хотелось распустить эти великолепные мерцающие волосы и зарыться в них лицом. Но больше всего хотелось взять ее, растворяться в ней до тех пор, пока оба они не потеряют рассудок от утоленной страсти.

Она коснулась его губ кончиками пальцев. На лице ее играла легкая улыбка. Не в силах совладать с собой, он втянул ее указательный палец в рот, стал ласкать его языком. Легкими скользящими движениями, полными естественной чувственности, она то вынимала палец у него изо рта, то снова проникала внутрь. Как может такая простая ласка настолько сильно возбуждать? Да ведь все в ней его возбуждает. Вот и ответ на вопрос. Невозможно больше скрывать от себя, как страстно он ее хочет. Помоги ему Бог… Эта дикарка, эта женщина-эльф действует на него так, как никогда и никто другой. Действует на его тело, разум и Душу.

Весь дрожа, он попытался напомнить себе, что должен остановиться. Перехватил ее руку, оттолкнул.

– Мэриан…

Прежде чем он успел сказать еще что-нибудь, она обвила рукой его шею. Он отступил, она за ним. Как щенок, устремляющийся за хозяином в надежде на лакомство.

Он остановился, прижавшись спиной к стене. Она же продолжала двигаться вперед, взобравшись обеими ногами ему на ботинки. Он почти не ощущал ее босые ступни, однако она получила весомое преимущество – стала на несколько дюймов выше.

А потом она поцеловала его в губы. Руки ее гладили его шею. Она запустила пальцы ему в волосы. Губам ее не хватало опыта, однако он ощущал их неповторимую мягкость. Они словно чего-то искали.

Здравый смысл исчез бесследно. Он почувствовал, что отвечает на поцелуй. Ощутил вкус лесной земляники, свежий и чистый, как сама весна. Ощутил под руками хрупкие косточки. Хрупкие, но такие сильные. Он гладил ее по спине, обхватил руками бедра, крепче прижал ее к себе.

– Как ты прелестна! – прошептал он прямо у ее губ, Поцеловал ее в шею. Она откинула голову, прерывисто вздохнула. Полная невинность уживалась в ней с инстинктом, древним как Лилит – первая искусительница. Тело его пульсировало от нестерпимого желания. Он чувствовал, что теряет голову. Руки скользнули вниз к ее груди… как вдруг что-то твердое уперлось ему в ребра. Еще не очнувшись от тумана страсти, он недоуменно моргнул… и увидел Мунбим, которая пыталась прокусить его сюртук, вернее, карман сюртука. Он издал неловкий смешок. – Еще сахару захотела, девочка?

Не глядя Мэриан в глаза, он отодвинул ее в сторону, чтобы босые ступни девушки не попали под копыта. Дрожащими пальцами достал из кармана кусок сахара и протянул кобыле. Она радостно подхватила его губами с ладони и преданно взглянула ему в глаза в надежде получить еще.

Пытаясь сделать вид, будто перед этим ничего такого не происходило, он взял кобылу за поводья.

– Вас с Пегасом надо как следует почистить.

Он повел Мунбим к стойлу. Она сегодня заслужила целую голову сахара за то, что спасла его от полного помешательства. Господи, да это же настоящее безумие – гореть желанием к будущей жене брата. Это может погубить их всех! Несмотря на активность Мэриан, она, по всей видимости, не сознает, куда может завести их ее невинная вседозволенность. Физическая сторона сексуальных отношений – дело нехитрое. А вот эмоциональные и моральные последствия могут превратить жизнь в настоящий ад.

Какого дьявола! Почему Кайл не мог сам приехать сюда, чтобы соблазнить свою невесту!

Доминик чувствовал, что никакими усилиями не может унять дрожь во всем теле. Не может преодолеть желания научить Мэриан тому, что она так жаждет узнать. Он оглянулся на нее через плечо. Она стояла там же, где он ее оставил. Руки сжаты в кулаки, глаза темные от страсти. У него есть немало причин держаться от нее на расстоянии, но у нее-то их нет. Ни одной. Она хочет его. И если у него сохранилась еще хоть капля здравого смысла – Боже правый! – он должен немедленно покинуть Уорфилд. Иначе больше не сможет ей противостоять.

Кайл тихо постучал и вошел в каюту Констанции. Она лежала в шезлонге, с зеркалом в руках, и наносила на щеки румянец. Увидев Кайла, изобразила на лице раскаяние.

– Ну вот, друг мой, ты застал меня на месте преступления. Интересно, не правда ли, что тщеславие и желание нравиться не покидают нас до конца жизни? Один из семи смертных грехов. Достаточно для того, чтобы обречь меня на Вечные муки, даже если бы я не совершила всех других.

Кайл только порадовался тому, что у нее еще есть силы заботиться о своей внешности. Он поцеловал ее исхудавшую, пахнущую духами руку и сел в кресло напротив.

– А почему бы тебе не заботиться о своей внешности, Голубка? В конце концов, лицо всегда являлось главным твоим достоянием и самым большим богатством.

Она вздохнула. Оживление ее пропало. Проглянуло глубоко скрытое, ставшее уже привычным изнеможение.