– Спасибо, – промолвил неуверенно Толик.

– Вот и ладненько, тогда марш в душевую.

– Угу, прямо аттракцион невиданной щедрости, – тихо прогундосил Иван, угрюмый тип.

Вот уж кто бесил Дениса неимоверно. Но он сделал вид, что не услышал. Ничего. Будет ему аттракцион.

* * *

Перваки заходили в душ гуськом, озираясь, неуверенно ступая, как по минному полю. Хлопали недоуменно глазами, несчастные, и отчаянно трусили. Все трусили, даже те, что строили из себя саму невозмутимость.

Их подталкивали в спину пацаны со смешками и прибаутками.

– Живее, живее, шевелите булками, девочки.

– В ряд, – коротко бросил Денис.

Те, наоборот, стали бестолково топтаться, как гурт испуганных овец.

– Тупые! – орал Серый. – В ряд! Знаете, что такое в ряд? В строй! В линию! Построились живо!

Те, помыкавшись, встали наконец.

– Обряд посвящения объявляю открытым! – провозгласил Серый. – Чтобы стать настоящим студентом, мало сдать ЕГЭ. Даже студенческий билет не делает вас настоящим студентом. Необходимо пройти крещение водой, огнем и медными трубами. Огонь мы заменим на горячую воду по причине пожарной безопасности. Ну а медные трубы – резиновым шлангом.

– Как это? – спросил Азамат. Нахмурился, тугодум.

– Сейчас узнаешь, – пообещал с улыбкой Серый.

– Раздеться, – приказал Денис.

– Скидываем шмотки! Живо! – подхватил команду Серый. – Можете складывать свое барахло на подоконник.

В душевой и в самом деле имелось окно с широким подоконником. К счастью, наглухо заложенное кирпичами.

Некоторые первокурсники стали почти сразу стягивать с себя футболки, но некоторые замерли с ошарашенным видом.

– Девочки! А ну-ка, шевелитесь! Не стесняемся, насиловать вас тут никто не будет.

– Живее, – гаркнул Серый, – выпрыгиваем из штанов! Раздеваемся догола!

– Не буду, не хочу, – буркнул Иван.

И Азамат тут же подключился:

– Зачем догола? Зачем раздеваемся? Тоже не хочу.

– А по репе хочешь? – вмешался Дэн.

Ну правда, дико чесались кулаки. Уже не первый день жгло желание хоть кого-нибудь оприходовать.

– Тш-ш, – тронул его за локоть Серый. – Погоди.

И, повернувшись к первокурсникам, объявил:

– Кто зассал – может валить отсюда. Ибо! Если ты не сумел выдержать хоть одно испытание, ты не студент, ты – чмо. Таким ты и останешься. И каждый, даже твои сокурсники, будут иметь полное право чморить тебя. Ты можешь учиться на «отлично» и сдавать все автоматом, но для всех ты навсегда чмо, и только чмо. Итак, даем минуту на подумать. Кому проще остаться чмом – валите отсюда. Никто не держит.

Как и ожидалось, никто не ушел. И разделись быстренько, прикрыв причиндалы ладошками.

– На лавку! В ряд! – скомандовал Денис.

Теперь уж они не стали тормозить, толкаться, мешкать, быстренько выстроились длинным рядком – худые, полные, нескладные, низкие, долговязые, смуглые, бледные. Невольно вспомнился такой же примерно день, только пять лет назад. Их ведь тоже вот так раздевали. Денис, а он всегда был с гонором, чувствовал себя даже голым уверенно. Спортивная фигура, атлетический торс – стесняться нечего. А эти все дрожали и зажимались, и впрямь как девчонки. Обмельчал народ.

– Итак, объявляю программу на сегодня! – снова взял слово Серый. – Сначала ледяной душ, затем горячий, потом снова ледяной и опять горячий. Кто спрыгнет с лавки раньше времени, тому – поджопник резиновым шлангом.

Для убедительности Вадик с обрывком шланга стал у них за спиной.

– Так что не советую, – хмыкнул Серый. – Ну а после одеваемся и всей гурьбой на кухню. Там и отметим ваше посвящение как полагается.

На этих словах он щелкнул пальцами по кадыку, затем повернулся к Костяну. Тот как раз приладил к крану длинный резиновый шланг, конец его передал Серому.

– Поехали! – гаркнул Денис.

Костян открыл кран, и Серый с веселым гиканьем начал поливать первачков из шланга. Вода была ледяная, но, главное, била такой струей, что те едва могли удержаться на скамье. Некоторые и не удерживались, одной ногой съезжали на пол. Тут же получали по ягодицам шлепок, взвизгивали и сразу подскакивали. Потеха! В общем, представление удалось.

Когда пошла горячая вода – ор поднялся до потолка. И хохот тоже.

«Слабаки», – думал Денис. Сам он тогда, в свое посвящение, не орал, звука не издал, терпел, стиснув зубы. Только про себя матерился. А эти… Да и горячая вода у них не такая уж горячая – коммунальщики вечно экономят, чтоб визжать. Да и они сами на всякий случай предварительно проверили, чтоб ненароком кого-нибудь не ошпарить. Так какого они вопят? Хотя пусть вопят, так даже веселее.

– О! Борзый Макс… – воскликнул Вадик, обернувшись к двери.

Денис проследил за его взглядом и опешил… Снова тот молодой препод. Вечно он является в самый неожиданный момент… Хотя стоп! Макс? Борзый Макс?

Вадик уверенно заявил, что он никакой не препод, а обычный первачок, новенький из пятьсот двадцать второй.

– Это правда? – спросил Денис Толика. Тот быстро закивал, подтверждая.

«Офигеть», – произнес он про себя.

Снова уставился на этого Макса. Черт, да как такое возможно? Чтобы какой-то первачок так его надул? Выставил идиотом? Дважды!

В оправдание свое Денис мог признать, что выглядел этот Макс старше остальных перваков – высокий, крепкий, излишне уверенный. Но все равно это как щелчок по носу.

– Ну, здравствуй, Доцент. Шутить, значит, любишь? Тогда ты как раз вовремя. У нас тут видишь, как весело. Раздевайся! Мигом!

Этот нахал еще и ухмыльнулся. Глядя в глаза ему, ухмыльнулся!

– Не, пацаны, я не по этой части. Я такие предложения только от девушек принимаю.

– Много трындишь. Дотрындишься сейчас, – пригрозил Денис.

– Давай-давай, малыш, снимай штанишки и становись в строй к товарищам, – подключился Серый и сделал неприличный жест.

– Так не терпится меня без штанов увидеть? – продолжал глумиться этот наглец. – Извиняйте, пацаны. Вы, конечно, все красавчики, но я в гей-оргиях не участвую.

Он демонстративно развернулся и направился к выходу. Но Вадик, молодец, уже просек ситуацию и опередил его, заслонив собой проем.

– Куда ты? – окликнул его Костян. – Нехорошо уходить, когда с тобой большие дяди разговаривают. Невоспитанно как-то. Неинтеллигентно.

Денису же хотелось схватить этого щенка и размазать по стене, стереть с этой наглой физиономии ухмылку. Но он сдержался, хотя знал бы кто, чего ему это стоило.