— Ну, видел, глаза как глаза, серые глаза, обычные самые, — отмахнулся дед, — у каждого второго в деревне такие глаза!

— А вот и нет! — зашипела бабка. — Серые-то они серые, а по временам будто золотом сверкают! И почему она пьет воду вместо молока, а? Ни один нормальный младенец не станет пить родниковую воду. Подменыш! Смерть Тома и мертворожденного мальчика на ее совести. Она опасна!

— Тьфу ты! — дед в сердцах вышвырнул недокуренную папиросу. — Видал я всяких детей! Есть и те, что вообще не переносят молока! Видно, и эта девочка из таких. Она милая брошенная крошка. Уймись, пусть живет!

И дед ушел в дровяной сарай.

Внезапно над водой показалось лицо Лайма.

— Подменыш, значит, так-так! — пропел полуэльф.

Корнуолл растворился в пруду. Остались только блестящие глаза Лайма. Краем глаза я уловила еще какое-то движение. Финн! И он тут! Оба авалонца возвышались надо мной с самым мрачным видом.

— Рад новой встрече, Фелисити, — объявил Лайм, — на этот раз ты от нас просто так не скроешься. Что это было? Тебя посещают видения в воде? Разве ты этому когда-нибудь училась?

— Неужели ты и правда подменыш? — прошелестел ошарашенный Финн.

— Я даже не знаю, что такое подменыш, — честно призналась я.

— И никто толком не знает, — так же честно отвечал Лайм, пожимая плечами, — вообще-то считается, что они существуют только в сказках. Якобы, феи подкидывают своих младенцев в семьи к людям, как кукушки своих птенцов, чтобы потом эти их отпрыски унаследовали все состояние человеческой семьи.

— Какое там состояние! — присвистнула я. — Моя семья еле сводила концы с концами. Матери пришлось уехать из Корнуолла в Лондон, а денег как не было, так и нет.

— Тогда должна быть другая причина, зачем тебя подкинули в эту семью.

— Вы вообще давно тут подслушиваете и подсматриваете, а?

— Достаточно, чтобы усомниться в том, что ты — Предсказанная пророчеством спасительница эльфов. Возможно, эльфы вполне обойдутся и без тебя. — Холодно и жестко отчеканил Лайм.

Финн, очевидно, считал так же. Кажется, я в нем ошиблась. Он был всегда и во всем согласен со своим обожаемым Лаймом.

— Да делайте вы, что хотите! — бросила я. — Хоть женитесь друг на друге!

Хотя Лайм, конечно, стал огромной потерей для дамского пола.

— А почему вы вообще видите мои видения и слышите то, что слышу я?

— Не видим и не слышим, — отвечал Лайм, — я видел в воде отражение твоих глаз и прочитал твои мысли. Это интересней, чем в прошлый раз.

Да, я мало где так позорилась, как здесь, на Авалоне. Угораздило же меня подумать перед всей школой, что мое нижнее белье сохнет, стираное, на спинке стула, а мою наготу прикрывает только один бесформенный школьный хитон. Вот позорище-то! А ведь именно здесь, на Авалоне, преподают искусство читать мысли! Представляю, сколько обо мне тут судачили после моего отъезда! Как будто интереснее тем для обсуждения нет!

— А где твой жених? — поинтересовался Финн и завертел головой. — Его здесь нет?

— Никакой он мне не жених, — огрызнулась я. — Как вы меня нашли?

Парни смущенно переглянулись.

— Ой, простите, у вас тут было назначено свидание! — догадалась я. — А я вам помешала! Я никому не скажу. А вы молчите о нашем ночном визите в библиотеку. Кстати, Лайм, ты совсем не похож на Мерлина.

Полуэльф равнодушно пожал плечами.

— Знаю. Полагаю, я скорее пошел в него умом и магическими способностями, чем внешностью и характером. А что вам нужно было в библиотеке?

Лайму бессмысленно лгать.

— На Авалоне нет никаких регалий Пана, — заявил вдруг Финн.

— Любой студент на Авалоне знает Книгу пророчеств почти наизусть. Все уже поняли, что вы там пытались вычитать, — бросил Лайм, наклоняясь ко мне, — но мы можем тебе помочь.

— Да ну? — сухо отвечала я. — Нижнее белье мне больше не требуется. Оно уже на мне.

— Это нас мало интересует, — отрезал Лайм, скрестив руки на груди. — Но мы знаем о регалиях нечто, о чем умалчивает Книга пророчеств. Сомневаюсь, что это вообще кому-то еще известно. Сохранились древнейшие записи самого Пана. Вы же их ищете?

— И вы просто так откроете эту тайну? — усомнилась я.

— Не совсем, — возразил Лайм, — за это ты поможешь нам бежать с Авалона.

— Бежать с Авалона? Зачем?

Разве этот остров — не рай на земле? Я могла бы здесь хоть сто лет прожить, если бы школой руководил другой Мерлин.

— Мы хотим быть вместе, — тихо проговорил Финн, — здесь, на Авалоне, это невозможно.

— А если вас поймают? — спросила я.

Парни молчали с каменными лицами.

— Вам придется всю жизнь скрываться, — напомнила я, — скрываться и убегать. У ССЭР нет программы защиты свидетелей, сами знаете.

— Знаем, — твердо произнес Лайм.

Понятно. Видимо, отношения этих двоих оказались гораздо серьезней, чем я думала. Они готовы друг за друга умереть. По глазам вижу. Однако я не готова умереть ни за одного из них, уж извините. Если уж за кого и умирать, то, пожалуй, за Ли.

При этой мысли у меня заныло сердце. Ли меня на самом деле не любит. Мы привязаны друг к другу эльфийской магией. Если я умру, он будет свободен. И найдет себе женщину, которая по душе ему самому, а не навязана непонятными древними силами.

— Я помогу вам, — обещала я и тем самым, кажется, подписала себе смертный приговор.

— Не бойся, Фелисити, — заговорил Финн своим привычным, мягким и добрым тоном, — все будет хорошо. А за твою помощь мы покажем тебе то, что вы с Ли так искали. Пойдем.

Хорошо ему говорить. Он еще никогда не встречался с Обероном.

Ли был прав: он был одним из немногих, кто знал тайный ход в школу. Лайм и Финн не имели о нем никакого представления. От источника они повели меня через яблоневую рощу обратно к берегу моря. Там через пещеру один ход вел в древнюю крепость. Авалону, укрытому туманом, никогда не приходилось отбиваться от врагов, потому и крепость была защищена так себе. Мы добрались до библиотеки, не встретив ни души. В самой библиотеке, правда, два ученика — Фарион и Гвайлинн — корпели над книгами, так что Финну пришлось пока забрать меня к себе в комнату. Лайм принес какие-то свитки и фолианты.

— Мы ищем по всему острову потайные ходы и укромные места, чтобы было где встречаться, — заговорил Финн, разворачивая свитки, — и однажды мы кое на что наткнулись. Этот свиток хранится в отделе архитектуры и зодчества. Мы сначала подумали, он там случайно оказался, неправильно рассортировали. Но теперь мы уверены, что это не ошибка. Его там спрятали. Намеренно. За последние двадцать лет никто здесь не изучал архитектуру.