— В общем, как я уже говорил, — повторил папа, — меня зовут Горд, а это Трейси.

Поначалу та думала, что странная женщина ничего не ответит, но в конце концов она сказала:

— Лени.

— Рад встрече, Лени. Что вас сюда привело?

— Да просто путешествовала. Шла в Джаспер.

— А у вас там семья? Друзья?

Лени ничего не ответила, вместо этого спросила:

— Трейси, а где твоя мама?

— Она... — начала девочка, но закончить не смогла.

В горле словно набух комок. «Где твоя мама?» Она не

знала. Хотя знала. Но папа не хотел об этом говорить...

«Мама уехала, Огневка. Пока тут только мы».

И как долго продлится это пока?

«Мама уехала».

Неожиданно отец вцепился ей в плечи сильно, до боли.

«Мама...»

— Землетрясение, — глухо ответил папа, он так говорил, когда действительно злился.

«...уехала».

— Простите, — сказала странная женщина. — Я не знала.

— Может, в следующий раз немного подумаете, прежде чем...

— Вы правы. Это было глупо. Извините.

— Да уж. — Отец ей явно до конца не поверил.

— Я... со мной произошло то же самое, — сказала она. — Семья.

— Извините, — неожиданно из голоса папы исчез даже намек на злость. Похоже, он подумал, что Лени говорит о землетрясении.

А Трейси откуда-то знала, что это не так.

— Послушайте. Можете отдохнуть тут день или два, если хотите. Еды полно. Есть две кровати. Трейси и я можем поспать на одной.

— Не стоит беспокойства, — ответила Лени. — Я по­сплю на полу.

— Да серьезно, нам не трудно. Мы все равно часто спим вместе, правда ведь, Огневка?

— Спите, значит, — голос у Лени стал каким-то странным и невыразительным. — Понятно.

— И мы... на нас столько свалилось, понимаете. Мы... так много потеряли. Разве мы не должны помогать друг другу, коли выпадет возможность?

— О да. — Лени смотрела прямо на Трейси. — Определенно.

* * *

На следующее утро после завтрака Трейси спустилась к воде. Там был небольшой каменный уступ, нависающий прямо над крутым обрывом: девочка свешивалась через край и смотрела на свое собственное отражение. На глубине чистая серо-голубая вода становилась совсем черной. Иногда Трейси кидала туда маленькие камешки и наблюдала за ними, но тьма всегда глотала их прежде, чем они достигали дна.

Неожиданно, прямо как прошлой ночью, на нее взглянуло еще одно отражение.

— Там внизу красиво, — сказала Лени, встав рядом. — Спокойно.

— Глубоко там, — ответила Трейси.

— Не слишком.

Девочка извернулась, чтобы посмотреть на странную женщину. Та сняла белые линзы, глаза у нее оказались бледно-бледно голубого цвета.

— Я тут ни одной рыбы не видела, — сказала девочка.

Лени села рядом, скрестив ноги.

— Оно ледниковое.

— Я знаю, — гордо заметила Трейси и указала пальцем на ледяной хребет на дальней стороне озера. — Вот та штука давным-давно покрывала полмира.

Лени еле заметно улыбнулась:

— Неужели? Поразительно.

— Да, десять тысяч лет назад. А еще сто лет назад она была вот тут, прямо где мы стоим, и в двадцать метров высотой. Люди приезжали сюда кататься на снегомобилях и всяких разных штуках.

— Это тебе папа рассказал?

Трейси кивнула:

— Папа — лесной эколог. — Она ткнула пальцем в группу деревьев, растущую поодаль. — Вон там пихты Дугласа. Тут их много, ведь они ни пожаров не боятся, ни засух, ни заразы всякой. Правда, у других деревьев с этим проблемы. — Она снова посмотрела в холодную прозрачную воду. — Я так и не видела ни одной рыбы.

— А это твой... папа сказал, что она тут есть?

— Он сказал наблюдать. Сказал, может, мне повезет.

Лени произнесла что-то оканчивающееся на «умать».

Трейси оглянулась на нее:

— Что?

— Ничего, милая, — гостья встрепала девочке воло­сы. — Просто... в общем, тебе не стоит верить всему, что говорит твой отец.

— Почему?

— Люди не всегда говорят правду. Так бывает.

— А, это я знаю. Но он же мой папа.

Лени вздохнула, но ее лицо стало чуть светлее:

— А ты знаешь, что есть места, где рыбы светятся как фонарики?

— Да ну!

— Ну да. Далеко внизу, на самом дне океана. Я их сама видела.

— Серьезно?

— А у некоторых зубы настолько большие... — Лени развела руки так широко, что могла бы схватить Трейси за плечи с двух сторон, — что они даже не могут закрыть рот.

— Ну и кто теперь врет?

Женщина приложила руку к сердцу:

— Клянусь.

— Ты акул имеешь в виду?

— Нет. Других.

— Ух ты! — Лени была странная, но милая. — Папа говорит, рыб осталось мало.

— Ну эти живут очень глубоко.

— Ух ты! — вновь повторила Трейси, опять перевернулась на живот и уставилась в воду. — Может, и там, внизу, такие плавают.

— Нет.

— Но там же очень глубоко. Дна не видно.

— Поверь мне, Трейси. Там только галька, старые гнилые деревяшки и панцири насекомых.

— А откуда ты об этом знаешь?

— На самом деле... — начала Лени.

— Мне папа сказал наблюдать.

— Спорим, твой папа тебе много о чем говорит? — Гостья больше не улыбалась, а выглядела очень серьезной и почти шептала: — Наверное, он иногда тебя трогает? Когда вы спите вдвоем, ночью.

— Да, конечно. Иногда.

— И он, скорее всего, говорит, что это хорошо, так?

Трейси смутилась:

— Он никогда не говорит об этом. Просто трогает.

— И это ваш маленький секрет? И ты никогда не говоришь... не говорила о нем маме.

— Я никогда... — «Мама». — Он не хочет, чтобы я говорила о... — Закончить Трейси не смогла.

— Все хорошо, — улыбнулась Лени и снова стала дружелюбной. — Ты — хороший ребенок. Ты знаешь об этом, Трейси? Ты — очень хорошая девочка.

— Она самая лучшая, — сказал отец, и лицо женщины превратилось в маску.

Он собрал себе большой рюкзак, а дочери — маленький. Трейси поднялась и забрала свой. Ее папа взглянул на Лени и, казалось, чему-то удивился, но потом сказал: