Вампоа поставил бокал на стол. Некоторое время висела мертвая тишина, потом Балестье не выдержал:

– Но это невозможно! Как – пират побережья – и он, по-вашему, устраивает здесь, среди нас, торговый дом, ведет дела, тем временем разбойничая на стороне? Да это же безумие…

– А что может послужить лучшим прикрытием пиратству? – спрашивает Вампоа. – Как еще удобнее можно собирать сведения?

– Но ч-т возьми, этот Аслам закончил престижную школу, разве не так?! – кричит Брук.

– То, что он учился в Итонском колледже, – мрачно парирует Вампоа, – само по себе никак не означает невозможности вести в последующие годы преступную жизнь.

– Но подумайте! – вмешивается Качик. – Если все так, как вы сказали, то станет ли любой здравомыслящий человек принимать имя, столь схожее со своим собственным? Почему бы не назваться Смитом, Брауном или… или еще как-нибудь?

– Не было необходимости, – говорит Вампоа. – Не сомневаюсь – когда его отец – или кто там еще – устраивал его в английскую школу, то записал под настоящим именем, которое вполне могло быть превращено англичанами в «Соломон Аслам». Имя представляет собой точный перевод; фамилия же звучит по-английски очень похоже на «Усман». И нет ничего невозможного в том, что богатый раджа или шериф Борнео отправляет своего сынка в английскую школу – необычно, быть может, но почему бы нет? А сын, идя по стопам отца, занимается пиратством, служащим, как нам известно, ремеслом для половины населения Островов. В то же самое время он развивает свои предприятия в Англии и в Сингапуре. Правда их он теперь решил ликвидировать.

– И, украв чужую жену, он намеревается отвезти ее в свое пиратское логово? – фыркает Балестье. – Ах, но это же совершенное безумие…

– Едва ли меньшим безумием будет предположить, что дон Соломон Аслам, не будучи пиратом, решится похитить английскую леди, – возражает Вампоа.

– Но мы ведь только строим предположения! – восклицает Качик. – Совпадение имен…

– И дат. Соломон Аслам отправился в Англию три года назад – и Сулейман Усман исчез в это же время.

Аргумент заставил всех замолчать, потом Брук говорит негромко:

– Это может оказаться правдой, но в любом случае разницы для нас никакой…

– Не совсем, полагаю. Поскольку если это правда, нам нет необходимости искать «Королеву Сулу» где-либо еще, кроме Борнео. Малуду находится на севере, за рекой Папар, в неизведанной стране. Он может отправиться туда или укрыться у своих союзников на реке Серибас или в Батанг-Лупаре…

– Если так, то ему конец! – решительно заявляет Брук. – Я запру его там или где-нибудь еще между Кучингом и мысом Серикей!

Вампоа сцедил еще немного шерри.

– Это может оказаться не так просто. Сулейман Усман был человеком могущественным: его форт в Малуду слыл неприступным, а при необходимости ему по силам собрать огромный флот из пиратов лануна и баланьини, малуку и джилалао[59]. Я знаю, ваше величество, вам приходилось бить пиратов, но вряд ли в таком количестве.

– В этой войне мне предстоит биться со всеми морскими разбойниками от Лусона до Суматры, – заявляет Брук, – и одолеть их. И в итоге всего качаться Сулейману Усману на рее «Дидоны».

– Если, разумеется, это тот самый человек, который нам нужен, – говорит Качик. – Вампоа может ошибаться.

– Конечно, по своему неразумию я нередко совершаю ошибки, – отвечает Вампоа. – Но, думаю, не в этом случае. У меня есть еще доказательство. Никто из нас, полагаю, не видел Сулеймана Усмана из Малуду? И не встречал никого из знакомых с ним? Нет. Тем не менее мои агенты произвели дознание, и теперь у меня имеется его описание. Лет примерно тридцати, более двух ярдов ростом, плотного сложения, лицо без особых примет. Этого не достаточно?

Уж, по крайней мере, для одного из слушателей было достаточно. Почему бы и нет: вряд ли это являлось более необычным, чем остальные события этой ужасной ночи. И действительно, стоило Вампоа указать на связь, и все признали ее резонной.

– Осмелюсь также предположить, – начал Вампоа, – что нам нет необходимости отыскивать объяснения к факту нападения на мистера Флэшмена банды «Черных лиц», – он посмотрел на меня. – Скажите, сэр: перед нападением вы обедали в ресторане? Насколько я понимаю, это был «Храм Неба»…

– Б-же! – прохрипел я. – Это же Аслам порекомендовал его!

– Удалите мужа, и самый ревностный преследовать окажется выведен из игры, – пожал плечами Вампоа. – Такое покушение вряд ли смог бы устроить обычный сингапурский негоциант, но для пирата, имеющего связи с преступным сообществом, это пара пустяков.

– Трусливая свинья! – взревел Брук. – Но его негодяям не повезло, а? И преследователи уже готовы ринуться по его следам, не так ли, Флэшмен? И говоря между нами, этот мерзавец Усман, или Аслам, еще пожалеет о дне, когда осмелился положить глаз на английскую даму. Мы выкурим его из норы и его гнусную шайку вместе с ним. Мы ему устроим!

Признаюсь, в тот миг я не заглядывал так далеко, да и воспринимал Джеймса Брука исключительно как забавного придурка в лоцманской шапочке и со странными пристрастиями в выборе друзей и соратников. Знай я о нем правду, то почувствовал бы себя даже еще хуже, чем было. Когда разговор-таки закончился, мне помогли подняться по лестнице в роскошную опочивальню, уложили на шелковые простыни и перевязали раны под надзором доктора Макензи. Я не вполне осознавал, что со мной: ум мой погрузился почти в совершенное оцепенение. Но когда все вышли и я остался лежать, глядя на тонкие лучики света, пробивающиеся сквозь ширмы – на улице наступил уже день – передо мной внезапно во всей полноте разверзся ужас произошедшего. Элспет пропала: она в лапах туземного пирата, который увезет ее за пределы, обозначенные на европейских картах, в какой-нибудь жуткий замок, где ей предстоит стать его рабыней, а мы не сумеем найти ее. Моя прекрасная, глупая Элспет, с белоснежной кожей и золотистыми волосами, идиотской улыбкой и роскошным телом – ты потеряна для меня навсегда!

Я не сентиментален, но ощутил вдруг, как слезы бегут у меня по лицу. Я снова и снова шептал в темноте ее имя, лежа в пустой кровати, где ей – такой нежной, теплой и чувственной – следовало быть рядом со мной, как вдруг в дверь легонько постучали, и за ней возник Вампоа. Поклонившись с порога, он, спрятав ладони в рукавах, подошел к кровати и посмотрел на меня сверху вниз. Поинтересовался, не беспокоит ли меня плечо. Я ответил, что это настоящая агония.

– Но вряд ли более ужасная, – вставляет он, – чем та, что творится у вас в рассудке. И нет средства облегчить страдания. Потеря, которую вы претерпели, не может не вызвать сострадания у любого нормального человека. Понимаю, что никто не может заменить вам прекрасную златовласую леди, при одной мысли о которой у вас мучительно сжимается сердце. Но в качестве маленького, ничтожного средства от телесных и душевных терзаний, осмелюсь предложить вам лучшее, что есть в моих бедных апартаментах.