Совсем не похожим на утраченный навсегда Серам.

Теперь собравшиеся на рынке люди принадлежали ему почти целиком. Вглядевшись в их лица, Ульдиссиан обнаружил, что многие уже готовы узнать о сокрытом в их душах даре. Вдобавок, наскоро прощупав толпу, он не почувствовал поблизости ни враждебности, ни коварства. Сын Диомеда ждал, что хоть один служитель Церкви Трех среди слушателей да найдется, однако не тут-то было. «Наверное, заперлись в храме, к битве готовятся», – подумал он.

Ну что ж, если так, ждать им осталось недолго.

Почти вся деятельность на рынке приостановилась. Прочие проповедники давным-давно замолчали, а по крайней мере один из них присоединился к Ульдиссиановым слушателям и внимал ему с той же увлеченностью, что и стоявшие рядом.

Приблизившись к завершению речи, Ульдиссиан сотворил над собою мерцающий огонек. Толпа дружно ахнула. Огонек он тут же развеял, но мысль свою подчеркнул нагляднее некуда. Все видели: то, о чем он рассказывает – не выдумки и не трюкачество. Да, волшебство, но волшебство, по его же словам, доступное каждому из присутствующих, если только как следует приглядеться к себе самому.

Городские стражи, поначалу патрулировавшие рынок, теперь стояли в задних рядах слушателей и наблюдали за происходящим с показным равнодушием, однако Ульдиссиан явственно видел: по крайней мере, двоих проняло. Прочие попросту несли службу и ничем ему не угрожали. Служители Церкви Трех тоже не объявлялись, сколько их ни ищи.

Под конец Ульдиссиан, как обычно, предложил всем желающим убедиться, чего они способны достичь. Слушатели, согласно его ожиданиям, притихли, заколебались, но вскоре из толпы вперед выступила первая из самых храбрых – юная девушка с наполовину прикрытым вуалью лицом. Стоило Ульдиссиану проделать все то же самое, что много раз проделывал он в Парте, а после – в Торадже, девушка, нимало не удивив его, разом все поняла и радостно ахнула. Видя этакий поворот, стоявшие в первых рядах хлынули к помосту гурьбой. Эдиремы, оставшиеся с Ульдиссианом, выдвинулись вперед, дабы навести хоть некое подобие порядка, но, невзирая на это, к Диомедову сыну потянулось великое множество рук: теперь-то каждому из желающих хотелось стать следующим.

«Все они представляют это по-разному, – думал Ульдиссиан, выбирая второго, – но как только дар пробудится, увидят одно и то же. Никто, ни один не сочтет его возможностью возвыситься над другими».

Подобными размышлениями он задавался уже не раз. Отчего так выходит? Не потому ли, что весть получена от него? А будь на его месте кто-либо вроде Малика, эдиремы стали бы силой, охотно принявшей нечестивую веру Церкви?

Нет, в это Ульдиссиан поверить не мог. Приветствуя стоявшего напротив, он не чувствовал в нем ни крупицы зла. Нет, разумеется, присущий им дар не подвержен никакой порче!

И все же Лилит, Малик и Люцион полагали иначе…

Толпа разрасталась. Внезапно Ульдиссиан обнаружил, что больше не может сосредоточиться ни на чем, кроме принимающих дар. Очевидно, вести о нем разлетелись по всему городу: народу перед ним собралось куда больше, чем было на рыночной площади в минуту его появления. С такой охотой его не принимали даже партанцы. В Парте для этого потребовалось исцелить хворого мальчика, в Торадже – куда как большее, а вот хашири… казалось, горожане только и ждали его прихода!

Старательно сохраняя видимое спокойствие, Ульдиссиан вновь наскоро прощупал толпу – от чего, занятый множеством новообращенных, на какое-то время отвлекся.

На сей раз они обнаружились тут же, смешавшиеся с толпой в числе прочих новоприбывших. Похоже, все это время они дожидались, пока внимание Диомедова сына не окажется на пределе, и вот, дождались.

Мироблюстители…

Без форменных одеяний они ничем не выделялись среди остальных горожан. Опять, опять Ульдиссиан переоценил свои силы! Подзадорил, подтолкнул Церковь Трех, и вот враг послушно взялся за дело.

Однако подвести убийц к цели еще не значило добиться успеха. Первых трех Ульдиссиан почуял в толпе немедля, вот только, прощупав их на предмет оружия, не нашел ничего. Уж не надеются ли они его задушить? Зачем посылать безоружных против того, кто одолеет их без труда?

Или… а одолеет ли? Нанеси он удар, все будет выглядеть так, будто он напал на обычных паломников…

Между тем позади первых трех появились двое других. Пятеро… и намеренья их до сих пор неясны. Все что есть сил проталкиваются к нему, хотя должны бы предполагать, что каждый уже замечен. Чего Церковь Трех надеется этим достичь?

И тут Ульдиссиану все сделалось ясно.

Отпрянув прочь от охваченных нетерпением просителей, он оглянулся, нащупал мыслью Серентию.

Серентия оказалась неподалеку, но не одна. Стоявшие рядом, маленькая девчушка и седовласый старик, держали ее за руки с двух сторон. Очевидно, Серентия собиралась подвести обоих к нему, однако, судя по недоумению на лице, почувствовала нечто неладное.

Непревзойденной остроты чутье Ульдиссиана сразу же подсказало: да, дело очень и очень скверно. Уж он-то прекрасно видел, что за чудовища скрываются под обличьем самых обыкновенных, столь безобидных, столь слабых на вид в сравнении с ними самими, девочки и старика.

Морлу!

Ульдиссиан рванулся к Серентии, сила его вскипела, готовясь обрушиться на прячущихся за чужими личинами тварей.

Однако морлу в тот же миг исчезли, как не бывало… а с ними исчезла без следа и Серентия.

«Как же так… Как же так…»

Эти слова вновь и вновь отдавались эхом в Ульдиссиановой голове. Как же он мог так оплошать? Вначале – Ахилий, за Ахилием – Мендельн, а вот теперь и Серентия… Одного за другим, одного за другим потерял он всех, кто был ему дороже всего на свете! Да, страданий его это нимало не облегчало, однако теперь он, кажется, понимал, что стряслось с братом. Наверняка морлу, воспользовавшись каким-то заклятьем, попросту появились вокруг Мендельна и умыкнули его, как сейчас умыкнули куда-то Серентию.

Но как все это произошло, сейчас было неважно. Главное – хоть попытаться спасти Серентию. Эти, из храма, рассчитали неплохо: большая часть окружающих ее исчезновения не заметила. Эдиремы старались, не прибегая к внутренней силе, сохранить хоть какой-то порядок… как и наказывал им Ульдиссиан. Ничего неладного возле Серентии не почувствовали даже они.

Однако теперь, безмолвно оповещенные Ульдиссианом о происшедшем, все они замерли, не в силах поверить в такое, заозирались в поисках девушки с косами, темными, будто вороново крыло.

И вдруг, к величайшему изумлению Ульдиссиана, Серентия и ее похитители вновь появились на том же месте.

Казалось, Серентия обернулась неким таинственным духом, призванным на бренную землю. Вокруг нее снова сиял все тот же золотой ореол, волосы девушки развевались, словно подхваченные ураганным ветром, губы кривились в недоброй улыбке.