Оставалось еще много времени, чтобы успеть одеться, и Брук села за письмо Джоселин. В письме она излила свое сердце… написала обо всех сомнениях и страхах, а затем рассказала подруге о Тревисе.

Отложив перо, она, наконец, почувствовала, что немного успокоилась. И еще она заметила, что не написала ни одного плохого слова о Тревисе. Неужели этот мужчина так занимает ее? Безусловно, она же не настолько глупа, чтобы влюбиться в него?

– Пора собираться, мисс Брук, – постучав в дверь, напомнила Милли Энн.

Брук сидела в ванне и пыталась расслабиться. У нее было ощущение, что каждый мускул тела стянут в узел. Никогда бы не подумала, что станет волноваться из-за свадьбы. Чем ближе был этот час, тем сильнее она нервничала.

– Входи, Милли Энн.

Девушка поспешно вошла. Брук вылезла из ванны и завернулась в простыню, которую подала ей Милли Энн.

– Вам не страшно? – спросила Милли Энн.

Брук попыталась засмеяться.

– Страшно. Все трепещет внутри.

Милли Энн подошла к гардеробу и расправила юбки на платье Брук.

– Оно очень красивое. Мистер Монтгомери онемеет, когда увидит вас.

Брук надела атласную сорочку, обшитую розовыми лентами, и подошла к туалетному столику.

– Представить не могу, что когда-нибудь лишу Тревиса дара речи. – Она усмехнулась. – Кажется, в моем присутствии он становится чрезвычайно многословным.

– Но все равно вы поразите его, – настаивала Милли Энн. – Уж я-то знаю.

Брук ничего не ответила.

– Позвольте уложить волосы, – сказала Милли Энн, беря со стола щетку. Она расчесывала Брук волосы, пока они не заблестели, как золотые нити.

В это время в дверь снова постучали, и вошла мамми с корзиной цветов и букетом, сразу же привлекшим внимание Брук.

– Я принесла апельсиновый цвет для ваших волос и букет невесты.

– Цветы очень красивые, где вы их достали? – спросила Брук, вдыхая нежный аромат апельсинового цвета.

– У нас есть своя оранжерея. Удивляюсь, что вы ее еще не видели.

– Когда все это кончится, я обязательно посмотрю ее. Ты придешь на мою свадьбу?

Мамми покачала головой:

– Я обслуживаю прием. Проспер весь день готовил еду. Честно говоря, мне надо бы пойти помочь ему. – Она улыбнулась. – Вы выглядите настоящей красавицей. Не беспокойтесь, все пройдет отлично.

Брук ласково улыбнулась в ответ:

– Надеюсь. – На мгновение Брук показалась, что она видит слезы в глазах старой женщины, но мамми повернулась и вышла.

Милли Энн начала вплетать цветы в волосы Брук, укладывая длинные локоны на макушке и закрепляя их шпильками.

– Мне еще надо приколоть короткую вуаль, но сначала наденьте платье, – посоветовала Милли Энн.

Брук не стала спорить. Она чувствовала себя марионеткой, исполнявшей роль в пьесе. Все происходившее казалось нереальным. У нее было такое чувство, что в любую минуту в комнату кто-нибудь ворвется и скажет, что Тревис передумал и не явится в церковь. Господи, что за мысль! А что, если она придет в церковь, а его там не будет? Она убьет его!

«Нет, подожди! Успокойся, – говорила она себе. – Это всего лишь волнение. И к тому же Тревис мне безразличен», – напоминала она себе. Она взглянула на кольцо со сверкающим рубином, камень словно подмигивал ей. Тревис купил это кольцо для нее, а не для Гесионы, и каждый раз, когда Брук смотрела на него, ее охватывало какое-то особое, теплое чувство.

Она надела шелковый кремовый чехол, расправила его и стала надевать платье. Оно плотно облегало Брук, подчеркивая тонкую талию, которая всегда была предметом ее гордости. Кружево на лифе было расшито мелким жемчугом, покрывавшим платье спереди и спускавшимся вниз, теряясь в складках юбки.

Милли Энн пришпилила короткую вуаль, и Брук была готова. Милли Энн не переставала твердить, как она красива, пока Брук наконец ей не поверила. Все же что-то надо было делать с ее волнением.

Она подумала, не задержаться ли и не выпить ли чего-нибудь покрепче, но затем отругала себя за трусость. И спустилась по лестнице как королева, с гордо поднятой головой.

Перед домом ее ожидали карета и мистер Джеффрис. В элегантную черную карету были впряжены четыре белых жеребца. Это выглядело великолепно и напомнило ей, что Джексон делал нечто подобное. Возможно, Тревис походил на отца больше, чем бы ему хотелось признавать.

Чтобы не помять пышное платье, Брук приходилось сидеть боком. Мистер Джеффрис сел напротив. Он смотрел на нее с сияющей улыбкой, довольный, что все происходит так, как было задумано с самого начала.

Брук прислонилась к спинке сиденья и всю дорогу до церкви держала свои мысли при себе. Вопреки ее желанию она была взволнована. Но что будет, если Тревис узнает о ее прежней жизни? Она старалась убедить себя, что он не имел никакой возможности об этом узнать. Конечно, сама она не собиралась ему рассказывать.

Она думала и о том, что ожидает ее этой ночью. Она так нервничала, что могла бы сойти за девственницу. В эту ночь она собиралась позволить себе не скрывать чувства и насладиться своим новым мужем, потому что с сегодняшнего дня он будет принадлежать только ей.

– Мы приехали, – объявил мистер Джеффрис, нарушая ход ее мыслей. – Вы хотите, чтобы я сопровождал вас, когда вы пойдете по проходу?

– Это было бы чудесно, – со вздохом облегчения ответила Брук. – Не уверена, что у меня не откажут ноги.

Джеффрис рассмеялся:

– Моя дорогая, у вас такой вид, как будто вы идете на казнь, а не на собственную свадьбу. Может быть, вам следовало бы улыбаться, пока вы идете по проходу к вашему будущему мужу.

Брук глубоко вздохнула, пощипала щеки, чтобы вызвать румянец, и с той же целью покусала губы. Затем она приподняла юбки и позволила мистеру Джеффрису помочь ей подняться по нескольким ступеням к закрытым дверям.

Как только двери распахнулись, и заиграла музыка, Брук изобразила на лице улыбку и вцепилась в руку мистера Джеффриса так сильно, как будто эта рука была единственным препятствием, мешавшим ей развернуться и убежать из церкви.

Все присутствовавшие обернулись и смотрели, как она входит, но Брук никого не видела. Она видела только одного высокого красивого мужчину, поджидавшего ее у алтаря… и он улыбался… ей.

Тревис был одет во все черное, только белоснежная рубашка смягчала этот цвет. Он был неотразим – она не могла этого отрицать. Но с каждым шагом ее взгляд все больше и больше притягивали его синие глаза. Неприкрытая страсть в этих глазах завораживала ее, пугала и в то же время вызывала желание узнать, что этот человек скрывает за своей сдержанностью.

Но каким бы неотразимым он ни был, она поклялась, что не позволит ему унижать и обманывать ее. Брук вызывающе подняла голову, тряхнув закрепленными шпильками длинными локонами. Но ее волосы были слишком тяжелыми и рассыпались по плечам.