Это не было грехом — это было хуже любого греха. И он, Габриэль, совершал этот грех с пятнадцати лет.

Музыка иссякла, словно вода, и, когда танцующие пары остановились, Габриэль несколько мгновений не мог поверить, что на этом все и закончилось. Грудь и горло по-прежнему сдавливали невидимые пальцы, почти не давая дышать, но, несмотря на это, Габриэлю было легко и свободно. Эльза в его объятиях казалась легкой-легкой. Она смотрела на Габриэля, и в ее глазах был свет.

— Что скажет этикет, — негромко произнес Габриэль, — если я решу тебя поцеловать?

Кажется, на них смотрели — разумеется, королевский палач и его подруга привлекли всеобщее внимание. Кажется, те, кто сейчас собрался слушать музыку у ротонды, негромко говорили именно о них. Но Габриэлю было все равно.

— Ничего, — так же негромко откликнулась Эльза. — Потому что я сама тебя поцелую.

И осторожно, будто боялась спугнуть то чувство, что возникло между ними, прикоснулась губами к его губам.

* * *

Вечер завершился так, как и полагалось по этикету.

Габриэль проводил Эльзу домой, и, когда она предложила ему чашку кофе, ответил:

— Лучше в другой раз. Если уж мы начали по правилам, то будем их придерживаться.

И Эльза почему-то очень обрадовалась. Закрыв дверь за Привратником Смерти, она задумчиво прошла в гостиную, всем телом ощущая то непривычное чувство, которое возникло между ними сегодня. Встав у окна, Эльза увидела, как Габриэль прошел немного в сторону перекрестка и махнул рукой, останавливая экипаж. Кучер посмотрел на своего седока с нескрываемым страхом, Габриэль устроился на скамье, и экипаж быстро двинулся в сторону центра.

Эльза поежилась и энергично растерла руки. Их «как бы настоящее первое свидание» прошло хорошо, так, как и полагалось. После истории с Сандини Эльза перестала петь и была уверена, что никогда и ни с кем больше не захочет танцевать — но сегодня она танцевала.

Господи, она не могла в это поверить. Все это словно случилось с кем-то другим, а не с ней. Эльза чувствовала себя цыпленком, который выбирается из скорлупы и видит, что мир-то на самом деле огромный, прекрасный, полный чудес и удивительных событий, мир гораздо больше, чем она могла бы себе представить. И Эльзе казалось, что Габриэль испытал сегодня что-то похожее.

Он тоже выбирался из скорлупы. Он пробовал оставить позади поле нарциссов под низким багровым небом. Наверняка ему было тяжело и трудно — но Эльза откуда-то знала, что Габриэль тоже чувствует себя счастливым.

В дверь постучали. Эльза вздрогнула — не то от повеявшего невесть откуда сквозняка, не то от неприятного предчувствия, внезапно кольнувшего в подреберье. Неужели Габриэль вернулся? Да вряд ли, он принял ее правила игры…

На пороге стоял Бен. В руках он держал букет цветов — нежные кремовые розы в компании с белыми ирисами и сиренью — и Эльза почувствовала, как сердце нервно стукнуло в груди и рухнуло куда-то вниз. Все это время она старалась не думать о Бене, она старательно прогоняла все мысли об этом добром, хорошем, спокойном парне и ужасно обрадовалась, узнав, что он знаком с принцессой Верой: из них вышла бы замечательная пара.

И теперь Бен стоял на пороге с таким отчаянным, решительным и горьким видом, словно собирался на войну и знал, что не вернется домой.

— Бен… Это вы… — только и смогла проговорить Эльза. Она почему-то оторопела, окаменела, и лишь откуда-то из потаенной глубины ее души пробивалась радость, и Эльза готова была на все, чтоб эту радость скрыть.

— Это я, — кивнул Бен и шагнул вперед. Эльза отступила, пропуская его в квартиру, и на нее повеяло свежей сладостью цветов. — Эльза, ваш друг может сделать со мной все, что захочет. Но я не могу больше так.

Эльза и сама не заметила, как пальцы сжались на толстой ножке букета. Ирисы дразнились, высовывая желтые язычки, розы держались строгими кокетками, и Эльза невольно поблагодарила Бена за то, что он не добавил в букет нарциссов.

Она умерла бы на месте, если б там был хоть один.

— Эльза…

Эльза ахнула, не сразу поняв, как Бен взял ее за руки и почему вдруг сместился куда-то вниз — лишь потом ей стало ясно, что он встал перед ней на колени.

— Бен..! — выдохнула Эльза, не зная, куда деть эти цветы, Бена, да и саму себя. — Встаньте! Встаньте, прошу вас! Бен…

— Эльза, я не могу и не стану больше молчать, — произнес Бен, глядя ей в лицо таким взглядом, что в груди у Эльзы разлилось тепло, а по рукам побежали мурашки. — Вы удивительная девушка. Добрая, нежная, чуткая, в вас есть смелость и сила. Я полюбил вас сразу же, как только увидел, я люблю вас, Эльза, и готов отдать все за право быть с вами.

Эльза слушала Бена, смотрела в его широко распахнутые глаза, полные любви и глубокого тепла, и понимала, что именно ее в нем привлекло. Когда Бен был рядом, то тревожный колокольчик, поселившийся где-то рядом с ней после того, как Эльза покинула больницу святой Магдалены, вел себя тихо. Он молчал. А в присутствии Габриэля колокольчик сразу же начинал звенеть — пусть негромко, почти на грани слышимости, но он предупреждал Эльзу об опасности.

Она и сама понимала, что Привратник Смерти и королевский палач — самый жуткий и непредсказуемый человек в стране. Но сегодня, после прогулки и танца, Эльзе стало казаться, что не все так плохо, и они с Габриэлем вполне могут быть счастливы. Человек ведь может измениться и стать совсем другим, если сочтет, что это важно для него.

А теперь пришел Бен, и Эльза вспомнила про колокольчик. Не умолкавший даже тогда, когда они кружились в танце возле ротонды.

— Бен, — прошептала Эльза, молясь всем святым, чтоб никто из соседей не увидел, как Бен вошел сюда, и потом не рассказал об этом Габриэлю по доброте душевной. — Бен, умоляю вас. Встаньте.

Она все-таки умудрилась освободить запястья из его рук и наконец-то положила букет на крошечный столик для перчаток, опасливо качнувшийся под его весом. Бен поднялся с колен и снова взял Эльзу за руки. От него веяло запахом дорогой туалетной воды с нотками полевых цветов и дуба, и колокольчик тревоги молчал, словно ему вырвали язык.

— Выходите за меня замуж, — твердо произнес Бен, по-прежнему глядя Эльзе в глаза. — Эльза, я хочу, чтоб вы стали моей женой. Я клянусь, что сделаю вашу жизнь такой счастливой, что вы никогда не пожалеете о своем согласии. Если вы согласны, то на соседней улице есть церковь святого Брутуса, и она никогда не закрывается.

«А Габриэль не зовет меня замуж, — растерянно подумала Эльза, не сводя взгляда с лица Бена, наполненного отчаянной тоской. — Я вполне его устраивала в качестве любовницы».

— Бен, послушайте, — сказала она, пытаясь хоть как-то совладать с волнением, а потом махнула рукой и добавила: — Пойдемте присядем.

Бен послушно потянулся за ней в гостиную. Эльза подумала, что из господина ауф Переса получится прекрасный муж, всем на зависть. Спокойный, любящий, неперечливый, да еще и богатый. Золото, а не муж.