— Но это займёт целый день! — взмаливается она. — Не могу же я бросить нашего ректора без…

— Можешь, моя дорогая. Раньше возьмёшься, раньше закончишь. С благословения ректора, — усмехнувшись, выхожу из приемной.

Опыт ловеласа часто помогает мне добиться желаемого в работе: подчиненные желают угодить мне, не в силах спорить; благодетели и меценаты университета становятся куда более щедрыми и сговорчивыми, когда я лично веду переговоры. Женщины, конечно. Но только в работе.

В личных целях я больше не пользуюсь своим обаянием. Повзрослел. Остепенился. Охотник во мне насытился с лихвой. Вернее… вовремя не оценил изворотливость жертвы. И сам же подавился из-за своей слепой жадности.

Четыре года назад.

К черту. На кой я опять решил вспоминать события тех дней?

На секунду останавливаюсь на лестнице и, прикрыв глаза, с силой сжимаю пальцами деревянные перила. Снова перед мысленным взором все та же картинка. Каждый раз.

Не желая привлекать внимания студентов, тут же открываю глаза. Делаю пару шагов по пролету, и… Замираю.

Чувствую, что перестаю дышать.

Что за херня? Она уже и наяву мне мерещится? Призрак прошлого…

Хмурюсь, замечая, как мое «видение» тяжело дышит. Волосы, — что сейчас светлее и значительно короче, чем в моих воспоминаниях, — слегка растрёпаны. Пухлые губы, — что в свою очередь в точности соответствуют терзающим душу обломкам памяти, — приоткрыты. Серебристые глаза, — что некогда горели при виде меня, — глядят куда-то в сторону. Тогда как я не могу оторваться от этого странного, приводящего в смятение видения.

Это она. Действительно она.

Я так и не насмотрелся на неё. Слишком мало времени она играла со мной. Все отдал бы, лишь бы снова стать ее жертвой. Моя девочка…

Первый порыв — заключить свою Мандаринку в объятия у всех на глазах, быстро сменяется другим. В сознании проносятся воспоминания о нашей последней встрече. Слишком ясно и болезненно. Словно это случилось только вчера.

Во мне вскипает лютая ненависть.

Все эти четыре года я не мог выбросить ее из головы. Постоянно прокручивал варианты тех событий. Что если бы я поступил иначе? Вернее… что нужно было сделать иначе, чтобы в душе не образовалась дыра, на месте, где должно быть сердце?

Набравшись сил из своей злобы, принимаю решение, что лучшим вариантом в сложившейся ситуации будет проигнорировать ее.

Правильно. Просто сделаю вид, что не знаю ее и пройду мимо!

— Вы в порядке? — словно со стороны слышу собственный голос.

Ладно, раз пройти мимо не вышло, то нужно хотя бы сделать максимально бесстрастный вид! Я ее не знаю! Я интересуюсь только на правах ректора! Разве бы прошёл я мимо незнакомки, оказавшейся на ее месте?

В голову тут же лезет ответ, явно не в мою пользу. Когда бы меня вообще волновали студенты, по каким-то причинам торчащие на ступеньках?

Лера поднимает на меня взгляд. А я уже мысленно лечу с этой чертовой лестницы. Голова кругом.

Это и правда она.

Хмурюсь ещё сильнее. Вот это у неё спектр эмоций. Она однозначно узнала меня. Надеюсь на моем лице не все так очевидно написано.

Лера приоткрывает рот, будто намереваясь что-то сказать, или же ей вдруг стало нечем дышать. Она ведь не грохнется в обморок из-за меня?

— Студентка, — одергиваю ее, надеясь привести в чувство, — вам плохо?

Боится меня?

Что ж, правильно делает! Лживая сучка!

Она словно услышав мои мысли, вдруг гордо выпрямляется и задирает подбородок, так и оставаясь мелкой кнопкой. Однако в гневном взгляде которой теперь читается вызов:

— Я в полном порядке, — сухо отрезает она.

Какого хрена?!

Разве ей не должно быть стыдно? Или… или… ну не знаю! Должна же совесть быть! Однако эта ее реакция куда больше походит на гнев!

Эй, это кто ещё тут злиться должен?! Чувствую, как этот странный отклик начинает вызывать во мне интерес. Почему…

Стоп! Не мое дело! Я лишь поинтересовался о состоянии студента. Раз она уверяет, что в порядке, то мне здесь делать нечего!

Не стоило и останавливаться, идиот!

Шагаю на лестницу, негодуя относительно наглости этой девицы, когда за спиной слышится отчаянный вздох:

— О, нет!

Это она встречей со мной так впечатлена?

Усмехаюсь, но злая улыбка тут же сползает с лица, когда Лера произносит нечто странное:

— Ксюша!

Должно быть подруга. Однако я почему-то все же останавливаюсь.

— Ксения! О, малышка, пожалуйста! — сдавленно кричит Лера.

Кто? Малышка?

Удивленно наблюдая, как Мандаринка бросается по коридору, набрасываясь на прохожих с расспросами, я не могу позволить себе уйти. Что-то случилось. Мне ведь нет дела до ее проблем?

Дочка? Какого…

Она ведь не моя. Так зачем я возвращаюсь на третий этаж? Не может быть моей. Мы ведь предохранялись.

Догоняю Леру. Ловлю ее локоть и разворачиваю к себе.

— Не видите, я занята! — выпаливает она, теперь даже не пытаясь скрыть своей неприязни.

Столько ненависти во взгляде. Откуда?

Звенит звонок на пару. И коридор начинает пустеть.

— Вы вроде сказали, что в порядке? — нетерпеливо требую я.

— Уже нет!

— Объясните толком, чтобы я мог помочь.

— Ребёнок! Маленькая девочка… Ещё минуту назад она стояла здесь! — трясущейся рукой Лера показывает примерный рост малышки.

Совсем маленькая. Неужели все же моя?

Чувствую, как в горле образуется ком, глядя на то, как дрожит Лера, сдерживая слезы. Достаю телефон.

— Ш-ш-ш, — не подумав, касаюсь ее щеки, пытаясь успокоить.

Хочу стиснуть ее в объятиях, чтобы она больше ничего так не боялась.

— Ее зовут Ксения, — бормочу я в трубку, не отрывая взгляда от встревоженного лица девушки. — Маленькая…

— Поняли, Константин Дмитриевич! Во что одета? — слышится из телефона.

Вот и возможность… Отодвигаю телефон от уха:

— Сколько ей лет?

— Три! — на автопилоте отзывается Лера, нервно покусывая костяшки пальцев.

Значит все же не моя…

Даже если так. Я найду ее.

— Одета во что?

— Красная жилетка и джинсы.

Убираю телефон в карман брюк. Руки тоже от греха подальше прячу по карманам. Стойкое желание обнять ее и успокоить никак не хочет меня покидать.

Спасает университетское радио, которое включается всего на несколько секунд, чтобы оповестить о пропаже ребёнка.