– Я что, одна пить буду? Нет, так дело непойдет! – Она игриво шлепнула Моисеева по руке: – Петр, вы обязанысоставить мне компанию, вы же мой адвокат…

– Может, ему еще и в тюрьму с тобой сесть? –мрачно пошутил Вульф.

– А я туда не собираюсь…

– Я тоже не собирался. Но трижды побывал.

– Просто у тебя не было такого талантливого адвоката,как у меня! – Она чарующе улыбнулась Моисееву, очень напоминая в этиминуты свою бабку.

– За комплимент спасибо, – сдержанно улыбнулсяПетр. – Но пить я не буду, мне за руль садиться, а я и так пригубил виски…

– Какие мы законопослушные, – закатила глаза Еваи, переключив внимание на Бердника, предложила: – Ну а вы, Александр Глебович,не откажете даме? Выпьете с ней бокал вина?

– Вам невозможно отказать, Ева, – откликнулсятот. – Тем более что вы так похожи на бабушку… – Он взял ее руку ипоцеловал весьма пылко. – Только вина мы пить не будем, а закажемшампанского…

Эдуард Петрович едва сдержался, чтобы не засмеяться. Емуказалось, что Евины ужимки и прыжки так смешны и нарочиты, а ее намерения стольочевидны, что ни один здравомыслящий мужчина на них не поведется, а вот поди жты, находятся идиоты, готовые добровольно прыгнуть в пасть этой хищницы…

Тем временем принесли напитки и первый заказ – тарелочкуоливок для Новицкого и вазочку красной зернистой икры для Евы с Бердником.Официант разлил «Кристалл» по фужерам, сок по стаканам и удалился.

– Ну что, Ева, – обратился к девушке Бердник,подняв свой фужер, – помянем вашего брата?

– Дусика мы уже в машине помянули. И давайте больше небудем о грустном… Предлагаю выпить за «Славу»! – Она приблизила свой фужерс нелюбимым ею шампанским к фужеру Бердника. – И за то, чтобы он нашелсякак можно быстрее.

– Согласен! – Он чокнулся с ней, отпилнемного. – Тем более что у меня есть к вам предложение, связанное со«Славой»…

– Ко мне?

– Ко всем вам. – Бердник перевел взгляд с Евы наЭдуарда Петровича, затем на Петра. – Как я понимаю, на камень претендуетене только вы, но и Эдуард Петрович, и брат Элеоноры Сергей Отрадов, и его дочьАнна, которую сейчас представляет господин Моисеев…

Тут Петр встрепенулся и выдал следующее:

– Вообще-то единственной своей наследницей ЭлеонораГеоргиевна сделала именно Анну, поэтому, смею предположить, что и «Слава»станет ее собственностью…

– Это мы еще посмотрим, – процедила Ева, обдавадвоката холодком.

– Тут и смотреть нечего, – пожал онплечами. – Фамильное колье завещано Ане, значит, и…

– Вот именно, что колье, а насчет «Славы» в завещаниине было ни слова. Так что не торопитесь женушку обнадеживать… – Она ехидноулыбнулась. – И сами не обольщайтесь!

– Давайте не будем делить шкуру неубитогомедведя, – встрял Вульф. – Тем более что камень мы можем так и ненайти, уж больно подсказка невнятная… – Ева подняла руку, желая прерватьотца и сказать еще что-то, но Новицкий отмахнулся от нее и обратился к Бердникус вопросом: – А что вы, уважаемый Александр Глебович, хотели нам предложить?Вас так невежливо перебили…

– Я хочу купить у вас «Славу», – ответилон. – У любого из вас. Мне не важно, кто завладеет камнем и законным липутем. С Денисом у нас была договоренность, но он погиб, и теперь я делаюпредложение вам. – Бердник вновь обвел всех взглядом, но на сей раз болеецепким. – Могу я надеяться на то, что вы примете мое предложение?

Вульф пожал плечами – он пока не думал, как поступит со«Славой», если завладеет им. Ева, судя по всему, только об этом и думала и всеуже решила (Новицкий был уверен, что дочь намерена оставить камень себе), ноделиться своими мыслями с остальными не стала – скорчила неопределеннуюгримаску и принялась за шампанское. Ответил Берднику только Петр:

– Я передам ваше предложение своей жене. Более того, япостараюсь уговорить ее принять его. Мне не хотелось бы, чтобы Аня владелатакой кошмарно дорогой вещью, это небезопасно и очень хлопотно… – Ониспытующе посмотрел на Бердника. – Кстати, вы в курсе того, что «Слава»стоит просто немыслимых денег? Кажется, речь идет о сотне миллионов…

– Я готов заплатить за него двести пятьдесятмиллионов, – спокойно сказал он.

– Ничего себе! – присвистнула Ева, которая,видимо, даже не предполагала, что цена бриллианта настолько огромна. – И увас есть такая сумма?

– У меня есть гораздо больше. Я, конечно, неноворусский олигарх, но могу назвать себя достаточно богатым человеком.

– И не жаль вам расставаться с такой суммой? –поинтересовался Вульф, который сам никогда бы не отдал четверть миллиарда забриллиант, хотя его благосостояние от этого не пошатнулось бы. – Вы что,коллекционер драгоценных камней? Или вам это для понтов надо?

– Ни то, ни другое. Я хочу подарить «Славу» своейединственной дочери Катерине в качестве предсвадебного презента. Дело в том,что моя девочка не очень удачлива в жизни. Особенно личной. Ей катастрофическине везет с мужчинами. Все ее избранники оказывались подлецами, использовавшимиее в корыстных целях. Она трижды была помолвлена, но ни разу не вышла замуж –свадьбы срывались буквально за месяц до назначенной даты. Сейчас она собираетсяпод венец в четвертый раз, но я боюсь, как бы не повторилась всегдашняяистория… Я очень люблю свою дочь, но ничем не могу ей помочь – счастье, какизвестно, не продается за деньги. Единственное, что в моих силах, это подаритьей талисман, приносящий удачу. Если верить легенде, ваш бриллиант как раз изтаких…

– Вы верите в легенды?

– А что мне остается? – Бердник тяжковздохнул. – Катя уже не юна – ей тридцать семь – и не очень здорова, новсе тянет с рождением детей, мечтая завести их только в законном браке, чтобы уребятишек была полноценная семья… – Бердник залпом выпил шампанское инервно отставил пустой фужер. – Если не состоится и эта свадьба, я простоне доживу до внуков. Мне семьдесят один, и у меня больное сердце…

Вульф посмотрел на Бердника с сочувствием и про себя решил,что если, завладев «Славой», надумает его продать, то предложит камень именноАлександру Глебовичу. Хотя Новицкий все больше склонялся к тому, чтоб оставитькамешек себе. Во-первых, это фамильная ценность и должна оставаться в семье,во-вторых, отличное вложение капитала – коль за него сейчас дают двестипятьдесят «лимонов», то лет через пятьдесят предложат все триста! По миллионуза каждый год «выдержки», разве плохо?

Пока Новицкий прокручивал эти мысли в голове, Ева выдула ещепару фужеров и заказала очередную бутылку шампанского. К тому времени как разпринесли заказ, и все принялись за еду, ведя за обедом оживленную беседу. О«Славе» больше не было сказано ни слова, но Эдуард Петрович был на все стоуверен, что мысли всех присутствующих заняты именно им.