– Ничего себе! – ахнула Аня. – Так, значит,нашему бриллианту столько же лет…

– Подождите радоваться, – притушил ее восторгиЛьвов. – Я же сказал, что это легенда. Да, ходили слухи, что вандал,осквернивший статую, унес сразу два глаза и будто бы оба они угодили в рукиЖана Батиста Тавернье наряду с еще двадцатью. Говорили, будто «милостивый»камень вместе с «карающим» попал к «королю-солнцу», только один он велелпревратить в бриллиант, а второй так и остался алмазом. Будущего «Хоупа» онподарил своей фаворитке, но та скоро впала в немилость и была изгнана издворца. Но, и это уже домыслы, предприимчивая девица, перед тем как покинуть королевскиепокои, прихватила с собой второй глаз Рамы – милостивый. Ей Тавернье открыл то,о чем не сказал королю, и она, веря в могущество камней, решила заручитьсяподдержкой индийского бога…

– И какова ее дальнейшая судьба?

– Она неизвестна. Но вот о ее старшей дочери легендасуществует, и если верить ей, то девушка попала в гарем турецкого хана. Тот,естественно, проникся к ней серьезными чувствами (у нее ж был камень,приносящий удачу!) и сделал своей любимой женой. Она родила хану двух сыновей,и все у них было прекрасно, пока не началась война с Россией…

– Турция проиграла войну, так?

– Совершенно верно. В 1790 году она была повержена.Хотя поначалу перевес был на стороне Турции, и в честь этого алмаз был огранени наречен «Славой». Но все изменилось (по приданию, естественно) после визитаво дворец хана русского дипломата, присланного для переговоров. Якобы тотпохитил «Славу», и удача сразу отвернулась от бывших обладателей камня…

– Выходит, это наш с Анютой предок бриллиантикумыкнул, – усмехнулся Сергей. – А чтобы не позориться передпотомками, придумали сказочку о заслугах перед Екатериной Великой.

– Да нет, Сергей Георгиевич, скорее ваша историяправдива, а легенда «Славы» всего лишь вымысел.

– Но если это все правда? – воскликнулаАня. – Все, о чем вы говорили? Тогда находка нашего камня может статьмировой сенсацией…

– Скажу вам больше! Если все это правда, то вы будетеобладателями одного из самых дорогих бриллиантов.

– Хотите сказать, «Слава» стоит даже больше пятидесятимиллионов? – не поверила Аня.

– Его брат-близнец «Хоуп» оценивается в двестимиллионов!

Услышав такое, Аня ахнула, а довольный эффектом Львовпродолжил:

– И это при его-то дурной славе! За вашего же, я думаю,при грамотной рекламной кампании перед продажей можно выручить даже больше…

– И вы считаете, что на него найдутся покупатели?

– Почему нет?

– Но это ж немыслимые деньги!

– Да перестаньте, Анечка, – отмахнулся АндрейСаввич. – Это для нас с вами немыслимые, а для какого-нибудь российскогоолигарха или арабского шейха вполне приемлемые. Недавно, например, на аукционе«Кристи» большой розовый бриллиант был продан за те же двести миллионов. Купилего кто-то из наших богатеев…

– Но я не хочу его продавать.

– Вот это зря. Вы представляете себе, каково это –владеть такой ценностью? Дома ее хранить страшно, если вы, конечно, не живете,как какой-нибудь Трамп, на острове, охраняемом взводом спецназовцев, вроссийском банке тоже – у большинства из них уставной капитал меньше стоимостивашего бриллианта, а за границу его переправить будет крайне трудно, есливообще возможно…

– Почему?

– «Славу» могут признать исторической и культурнойценностью и запретить вывозить из страны. И что тогда? Жить, трясясь за егосохранность? Ведь застраховать его у вас тоже не получится – взносы сожрут весьваш семейный бюджет…

– Ну бюджет у них весьма недурственный, –проворчал Сергей. – Да и я помогу… – Он повернулся к дочери: – Норешать в любом случае тебе.

– Я подумаю, – пролепетала Аня, не привыкшаяпринимать столь сложные решения и мгновенно теряющаяся, когда этого требовалиобстоятельства. – Все равно камень пока не найден…

В ее словах был резон, поэтому Сергей не стал на Аню давить.Львов тоже не настаивал на немедленном решении. Поэтому, поболтав пару минут опогоде, они распрощались, договорившись быть на связи.

Сергей и Аня вернулись домой. В квартире стояла тишина: Маркеще не встал, а животные, обидевшись на хозяев, забывших их покормить,забрались под кровать и сидели там, не издавая ни звука. На цыпочках, чтобы неразбудить гостя, Аня с Сергеем прошли в кухню и завели негромкий разговор.

– Ну что скажешь, Анюта? – спросил у дочериСергей.

– Я в шоке.

– Я, честно признаться, тоже, – хмыкнул он.

– Лучше бы наш камень был обычным бриллиантом. Я не готовастать владелицей знаменитого «Славы», но и продавать фамильную ценность нехотелось бы… – Она вздохнула и, протянув руку к чайнику, щелкнула покнопке, включая его. – Даже не знаю, что делать!

– Сейчас надо искать бриллиант, думать будем потом.

– Да, кстати, – встрепенулась Аня. – Я,кажется, встречала в бабулиных записях упоминание «Славы». Только тогда ярешила, что речь идет о мужчине, а теперь думаю, она имела в виду бриллиант.

Аня подбежала к кухонному шкафчику, в который Сергей сунулдневники (по неистребимой привычке он занимался делами именно в кухне), досталавсе четыре тетради, но раскрыла вторую сверху, зелененькую. Быстро пролистав,Аня нашла нужную страницу и начала вслух читать:

– «Меня настораживает пристальное внимание некоторыхдам к Славе. Они постоянно таращатся на него, перешептываясь, а сегодня ко мнеподошла жена генерала Клинова и в лоб спросила, не боюсь ли я, что такоесокровище у меня уведут. Я отмахнулась, обозвав Славу „дешевкой, которой илишиться не жалко“, и она вроде бы скушала, но осадок в моей душе осталсянеприятный…» – Аня перевела взгляд со страницы на отца. – Видишь, какнеопределенно тут написано, как будто о мужчине. Я и подумала, что Слава –бабулин любовник…

– С дешевками она не встречалась, так что речь точно идето бриллианте… Читай дальше.

– «Месяц я выходила в свет без Славы, надеясь, что онем забудут, но не тут-то было. Стоило мне появиться с ним на людях, какистория повторилась. Я в недоумении! Раньше никто на Славу внимания не обращал,а теперь такой ажиотаж…» – Аня прервалась на секунду, чтобы перелистнутьстраницу. – Следующая запись, касающаяся Славы, сделана через четыре дня.Итак. «Теперь мне все ясно! От Тани М. я узнала, что Львов всем говорит, будтоСлава не так прост, как я его представляю. Якобы сын Саввы, Андрей, бывавший уменя в гостях (приятный парень, но педераст, по-моему), увидев Славу и оценивего красоту, просто остолбенел и сказал отцу, чтоб тот отговорил менявыставлять его напоказ. Тот, естественно, и не подумал (он мстит мне за мое равнодушиек нему!), а наоборот, стал привлекать всеобщее внимание к моему Славе… Теперь ябоюсь, как бы Саввины сплетни не дошли до ушей Миши С., известного гэбэшногостукача…»