Мысль-то хорошая, но вот как это реализовать на практике… Я довольно долго, не меньше получаса, просидел на топчане, всё так же голый по пояс, прислушиваясь к себе и пытаясь направить потоки эдры в нужное русло. Снова опустошил грудной узел, снова наполнил его, втянув свободную эдру с округи…

Как заснул — и сам не заметил. Просто в какой-то момент вдруг встрепенулся, разбуженный затекшей от неудобной позы шеей и разыгравшимся аппетитом.

Я воспринял это как добрый знак. После ранения я был вялый и аморфный, как мокрая вата, постоянно подташнивало и хотелось спать. Но сейчас всё это как рукой сняло — в голове было ясно, тело стало лёгким и послушным. Только жрать хотелось неимоверно.

Выглянув в горницу, убедился, что там никого нет — Рада, похоже, была в своей комнате. В поисках еды быстренько пошарил по шкафам и по ящикам рядом с печью. Какие-то крупы, мёд, остатки каши в ещё тёплом, обернутом старым тулупом чугунке… Нет, всё не то. Мне хотелось мяса. А ещё лучше — какой-нибудь печёнки. Готов был сейчас вцепиться зубами прямо в сырой кусок.

Судя по сумеркам за окном, проспал я минимум несколько часов. Или это уже рассветает? Да нет, вряд ли…

Неудачно раскрыв дверцы очередного шкафчика, чуть не опрокинул стопку тарелок. К счастью, соскользнула только одна, самая верхняя, да и та была оловянная, так что не разбилась. Правда, загремела на всю горницу так, что Рада тут же выглянула из своей комнаты.

— Это я тут буяню немного, — успокоил я её. — Проголодался, но тебя не хотел беспокоить…

— Не там ищешь, — улыбнулась она. — Там на поду горшок стоит уже с готовым.

— Где?

— Да садись, я тебе подам.

Она открыла здоровенную полукруглую заслонку и железной хреновиной на коротком древке вытянула из недр печи увесистый чугунок. Я даже забеспокоился, удержит ли — для равновесия девушка отклонилась назад, держа вес чуть наотлёт от себя. Но, похоже, ей было не впервой, ловко управилась.

Из чугунка повалил такой густой вкусный запах, что у меня в животе заурчало.

— М-м-м… Мясо! — едва не прорычал я, и Рада засмеялась.

— Горячее только! Сейчас в чашку выложу, пусть остывает.

— Да, я… пока схожу наброшу что-нибудь.

Только сейчас сообразил, что так и шастаю по дому голый по пояс. Мне-то всё равно, разве что прохладно немного. Но Рада, поглядывая на меня, заметно стеснялась.

Впрочем, во взгляде, который она бросила мне вслед, я заметил и кое-что другое. Удивление, смешанное с некоторым страхом. Девушку так охватило это чувство, что она так и застыла с расширившимися глазами и чуть приоткрытым ртом, и не сразу среагировала, даже когда я обернулся на неё.

— Что с тобой?

— Да нет-нет, ничего… Ступай. Папенька скоро вернётся… — окончательно смутившись, отвернулась она. Но не выдержав, снова искоса стрельнула глазами.

Я уже открыл было дверь в свою комнату, но потом всё же снова повернулся к ней.

— Ты… увидела что-то? — осторожно спросил я. — У меня на спине?

В точку. Глаза она опустила, но на щеках зарделся румянец. И это было не смущение, а именно смятение — происходящее, кажется, удивило и испугало её одновременно.

Я вернулся и подошёл к ней ближе, почти вплотную. Она попятилась, пока не упёрлась в стол. Отступать было особо некуда.

— Расскажи, не бойся, — мягко, но настойчиво предложил я. — Я знаю, что у меня там шрамы необычные…

— Шрамы? — удивилась она. — Нет. То есть… Может, и да. Не заметила.

— Но что-то же ты там этакое разглядела? Да говори, как есть. Я никому не скажу.

Она вздохнула.

— Просто я… Часто вижу то, чего другие не видят. Как туман цветной вокруг жар-камня вьётся например. Или как внутри деревьев светящийся сок течёт. И люди иногда встречаются, в которых эта сила скрытая теплится.

— Эдра.

— Да, наверное. Я папеньке рассказывала, но он всего этого не видит. Говорит, что это у меня Дар такой.

— Забавно. Я тоже вижу.

— Правда? — недоверчиво переспросила она, наконец, подняв на меня взгляд.

— Правда. Ну, а у меня что разглядела?

— С самого начала знала, что ты… Не простой. Одарённый, как и папенька. Только вот…

— Что? Ну, говори, говори, не робей!

Давить на неё не стоило — она ещё больше отстранилась. Но всё же ответила.

— Просто у тебя эта эдра… другая. Странная какая-то. Меняется. То красноватая, как у отца, то белёсая. То, как сейчас — золотистая…

— Но не это же тебя так напугало?

— Да не боюсь я! — обиженно дернула она плечиком.

— Хорошо, хорошо. Не боишься. Но я же вижу, как глазёнки округлились. Расскажи, мне же тоже интересно.

Я повернулся к ней спиной, оглянулся через плечо, пытаясь сам разглядеть хоть что-то между лопатками. Но это надо шею иметь, как у лебедя.

Рада, вздохнув, окинула меня взглядом. Подняла руку, но коснуться не решилась.

— Тут у тебя такой… круг на спине. Разрисован знаками. Эдра тонкими полосками идёт и сквозь кожу будто бы просвечивает. А шрамы… Да, вот теперь вижу. Но они бледные совсем. Ты бы не сказал — я бы и не заметила…

— Занятно, занятно… — пробормотал я.

— А ты сам его не чуешь разве? Я вот чую…

Сказав это, Рада прикусила губу и отвернулась. Я, переваривая ранее услышанное, не сразу и допёр до смысла последней фразы.

— Погоди-ка… Что-что ты сказала?

Рада, делая вид, что не слышит, захлопотала у стола, накладывая еду. Чашками и ложками бряцала громко, будто нарочито. Я подошёл к ней сзади совсем вплотную — так, что запах её волос защекотал ноздри.

Она замерла, будто пойманная птичка, только грудь взволнованно вздымалась под вышитой тканью. На ней было домашнее легкое платье, напоминающее русский народный наряд. Что-то вроде льняной белой рубахи с коротким рукавом, поверх которой — длинный сарафан на тонких лямках. Но ворот у рубахи довольно широкий, приоткрывающий ключицы.

По-прежнему стоя у неё за спиной, я быстро, одним движением распустил ей тесемки на вороте рубашки. Она затаила дыхание, но не шевелилась. У меня и самого пальцы задрожали от волнения. Ещё и запах её, кажется, становился всё сильнее, дурманя голову. А этот изгиб тонкой шеи, эти прядки волос, лежащие за тонким полупрозрачным ушком…

Я и сам уже почти не дышал, стараясь отбросить ненужные мысли. Воздух вокруг нас будто бы сгустился, наполнился цветными полупрозрачными струйками эдры — это я сбросил Аспект Исцеления и сосредоточился на восприятии эдры.

И потянул тонкую ткань на себя, заглядывая Раде за шиворот,