— Рольф, а тут рядом бункер фюрера, — шепотом проговорил обершарфюрер Отто Шройтер, следователь «зондеркоманды», с которым Дитман был знаком еще с Могилева.

— Откуда ты знаешь?

— А я здесь был в декабре, когда мы приезжали сюда с Поссельманом. Здесь, в этом здании, — кивнул он на окружающие их голые стены, — размещалась охранная команда СС и РСХА, а там… — Он указал глазами на виднеющееся среди деревьев сооружение. — Там стоит барак, где произошел взрыв двадцатого июля. Понимаешь? Где Штауффенберг взорвал свою бомбу!

Дитман на минуту замер, вглядываясь в проступающее через снегопад и стволы сосен прямоугольное пятно.

«Так вот, значит, где все это произошло! А если бы тогда Гитлера убили, может, и война уже закончилась бы?» — подумал Рольф и сам испугался своих мыслей.

— А бункер фюрера туда дальше. — Следователь показал взглядом левее от барака. — Метров шестьсот отсюда. Громадный, как скала. Говорят, толщина стен у него восемь метров! Представляешь! Тоже, наверное, взорвут.

Когда оба грузовика были загружены полностью и в комнатах здания не осталось ни одного металлического ящика, снова появился офицер в маскировочном костюме. Он о чем-то быстро поговорил с Готцелем, после чего тот скомандовал:

— По машинам!

Через пять минут грузовики развернулись на пятачке перед зданием и двинулись в обратном направлении. Теперь дорога была уже не так свободна — впереди стояла колонна «бюссингов» с большими двухосными прицепами. Скорее всего, около переезда образовалась пробка, поэтому движение застопорилось. Груженым автомашинам с громоздкими прицепами трудно было передвигаться по узкой, петляющей среди деревьев и бетонных сооружений дороге.

Не менее получаса простояла колонна, пока пробку удалось ликвидировать. Команды, крики, ругань, рокот моторов, эхо дальней канонады — все слилось в единый гул, наполненный злобой, нервозностью и страхом. Все знали, что бои идут не далее тридцати километров отсюда и русским танкам, если они прорвутся на шоссе Ликк — Николайкен, потребуется не более полутора часов, чтобы достичь Растенбурга. Кроме того, впервые за несколько дней перестал сыпать снег, а это означало, что скоро может рассеяться низкая облачность и для советских самолетов откроется блестящая возможность наносить удары по вереницам автомашин, растянувшимся на долгие километры по восточнопрусским дорогам, таким прекрасным с точки зрения маскировки, но совершенно беззащитным при отсутствии прикрытия с воздуха.

Сидевшие в кузове одного из грузовиков молчали, прислушиваясь к дальним взрывам и пытаясь понять, не приближается ли фронт. По всему чувствовалось, что машины выехали на шоссе и, преодолев обе линии внешнего ограждения, уже движутся в сторону города.

«Пронесло! Теперь — скорее из этой мышеловки! — думал Рольф Дитман, прислоняясь к холодной спинке откидывающейся скамьи. — До Бартенштайна не более часа езды, и если нас не задержит очередная пробка, мы еще засветло будем в Хайлигенбайле. Во всяком случае…»

Дитман не успел продолжить свои мысленные рассуждения. Прогремел страшный взрыв. Машину сильно тряхнуло взрывной волной; резко хлопнул полог брезента. Водитель нажал на тормоза, и все сидящие в кузове, чертыхаясь, повалились друг на друга. Вслед за первым взрывом раздался второй, потом третий…

Сидящие у заднего борта отстегнули зажимы, удерживающие край полога, и приподняли брезент. В образовавшуюся щель Рольф увидел, как над лесом, откуда они только что выехали, поднимается сплошная пелена снега, а сверху на землю падают ветки деревьев, град камней и земляных комьев.

Тут раздался новый, еще более сильный взрыв. Ударная волна хлестнула по пологу, отбросив его внутрь кузова. Машина буквально подпрыгнула на месте. И все в изумлении увидели, как вздыбилась земля, как взлетели вверх, словно спички, громадные деревья и тысячи обломков. По немыслимой траектории разлетались в разные стороны громадные куски бетонных конструкций, обломки металлической арматуры — то, что еще несколько минут назад называлось ставкой фюрера «Вольфшанце».

Из книги Я. Здунька и К.-Ю. Циглера «Волчье логово». Ольштын, 1998 год

«…24 января 1945 года, когда Красная Армия вступила в Ангербург, немецкие саперы подорвали все объекты в „Вольфшанце“. Как потом было подсчитано, для подрыва только одного тяжелого бункера потребовалось примерно 8 тонн взрывчатого вещества. Мощные многотонные бетонные глыбы разлетелись в радиусе 50–80 метров от места взрыва. Не все объекты оказались уничтоженными одновременно. Потребовались многочисленные, следующие один за другим взрывы…»

Взревел мотор. Водитель резко рванул с места, и они понеслись по заснеженной дороге в сторону Растенбурга, навстречу неизвестности. Позади осталась оседающие на землю обломки одного из самых мощных и тщательно охраняемых сооружений гитлеровской Германии.

Через двое суток, двадцать шестого января, пали Лётцен и Мариенбург[117], а на следующий день советские войска вступили в Николайкен[118]и Растенбург[119]. В «Вольфшанце» солдаты Красной Армии застали полное запустение: взорванные бункеры и газоубежища, искореженные груды металла и железобетона, сплошные завалы из растерзанных, расщепленных стволов деревьев, месиво из остатков деревянных конструкций и разорванных маскировочных сетей. В святая святых Третьего рейха солдаты тридцать первой армии 3-го Белорусского фронта вступили без боя, с удивлением рассматривая руины, но не решаясь проникать внутрь уцелевших помещений. То, что все вокруг было тщательно заминировано, не оставляло никаких сомнений — советские солдаты не в первый раз оказывались на захваченных объектах противника.

К вечеру двадцать четвертого января, несмотря на заторы на дорогах и непрекращающиеся бомбежки, обе автомашины с сотрудниками «зондеркоманды» прибыли в Хайлигенбайль. Город горел в разных местах, окна домов, выходящие на улицу, были выбиты, кое-где заложены мешками с песком. Повсюду возведены баррикады, несколько бронеколпаков виднелось на перекрестках. Улицы и переулки были переполнены толпами беженцев — они пытались укрыться от холода и снега в подъездах домов, под навесами сараев, забирались в сгоревшие остовы автомашин и автобусов, прятались под брезентовыми пологами повозок. Плач детей, вопли женщин, мольбы стариков о помощи, стоны раненых, команды военных, тарахтение моторов мотоциклов, автомашин, тягачей и танков — все смешалось в непрерывный гул.

Мороз был несильный, но холодный ветер с моря делал его совершенно невыносимым. Как будто сама природа ополчилась против жителей Восточной Пруссии, вспомнив о страшном морозе сорок первого, когда солдаты вермахта стояли в нескольких километрах от Москвы. Теперь пришел черед испить чашу горя и несчастий тем, кто еще несколько лет назад радовался победам немецкого оружия над, казалось тогда, поверженным врагом.