узнал, тебе понравилось. Вот скажи, какая вам, женщинам, разница, перед кем раздвигать ноги?

Я даже открываю рот в немом изумлении. Это говорит мой отец? Мне? Но он не замечает моего шока, а довольно серьезно рассуждает дальше:

– Он богатый и влиятельный – это видно сразу, – а значит, ты была в шоколаде.

– А если бы он решил продать меня в рабство?! – визжу я. – Если бы отдал на растерзание толпе каких-то отбросов, тебя это не волновало?

Отец лишь хитро улыбается и качает головой.

– Нет, – говорит он, – я знаю людей. Мой образ жизни заставил научиться читать по лицам, мельчайшим жестам. И я сразу понял: он берет тебя для себя.

Глава 21

Я долго обдумываю его слова, но не понимаю, к чему было мое похищение сейчас. Да, отцу опять грозили смертью. Но как он собирается продать меня Аиду еще раз? Разве не понятно, что если я вернулась, то я ему уже не нужна?

– Хорошо, но сейчас ты что от меня хочешь?

Отец улыбается так, будто не у него опасное ранение. Будто не он сейчас одной ногой в могиле.

– Ты же и есть мое спасение. Шанс на жизнь! Если ты сейчас позвонишь своему любовнику и скажешь, что тебе нужны деньги, то все разрешится наилучшим образом. И для меня, и для тебя. Эти двое, – он кивает на дверь, – получив свой долг, не станут меня убивать, а тебя и вовсе побоятся трогать.

В его глазах горит такой азарт, который бывает только у обезумевших людей. Он так искренне верит в свои слова, что мне хочется рассмеяться от такой наивности.

К сожалению или к счастью, я тоже научилась разгадывать людей, заглядывать им прямо в душу. И эта способность не покинула меня вместе с силой света. Я точно могу сказать, буквально поклясться всем на свете, что эти двое в любом случае не отпустят нас живыми. Откуда я знаю это? Их запах ничем не отличается от запаха разлагающейся плоти в бездне Тартар. Только это не аромат их физической оболочки. Так пахнут их души. Гнилью и падалью. В них не осталось ничего живого, ничего человечного. Такие, как они, уничтожают все, к чему прикасаются. И мы с отцом не станем исключением.

– Поверь мне, дочка! – продолжает отец. – Ты можешь нас спасти! Всего-то нужно позвонить своему богатенькому дружку.

– Я тебе не дочь… – еле слышно произношу я. У меня нет сил сопротивляться этому злу. Я просто устала. Мне казалось, что бог смерти – это и есть высшее зло. Что именно он непременно несет людям горе, вкладывает в их головы ненависть и лицемерие, но я ошибалась. Человек сам взращивает в себе зло. Именно люди виновны во всех прегрешениях и ужасах, сотворенных ими, а ответственность за свой же выбор привыкли скидывать на демонов и бесов. Самый близкий человек вонзил мне нож в спину, в то время как Аид показал, что такое справедливость и любовь… Пусть он потом и не захотел меня видеть. Он имел на это полное право. Ведь никто не может заставить другого любить.

– Перси, позвони, и потом можешь говорить что угодно… – просит отец.

– Хорошо! – киваю я. – Неси телефон.

Папа немедленно оборачивается и ковыляет к выходу. Со скрипом открыв металлическую дверь, он окликает похитителей, и те незамедлительно возвращаются.

– Ну что, папашка, удалось разговорить дочку?

– Да, она сказала, что позвонит, – уверенно кивает тот. – Дай ей телефон.

– Ага, нашел дурака! Ты слышал, Джейк? Он за идиотов нас принимает! – Кай присвистывает и толкает моего отца в плечо, явно наслаждаясь тем, как тот стонет от боли и заваливается набок.

– Диктуй номер, красотка! И без фокусов! – серьезно заявляет Кай и достает телефон. – Иначе у нас есть куда более действенный способ тебя разговорить.

Я грустно ухмыляюсь. Если бы я могла позвонить Аиду, то наверняка бы уже давно сделала это. Я бы спросила его о многом, обвинила во всем, в чем можно, или долго бы плакала в трубку. Но, к счастью, в подземном царстве связь не ловит. Поэтому я поднимаю равнодушный взгляд на похитителя и диктую мамин номер.

Кай набирает продиктованные цифры и, пнув отца, освобождает себе проход ко мне. Прикладывает телефон к моему уху и шепчет:

– У тебя одна минута!

Я киваю, не глядя на мужчину, и молюсь только об одном: чтобы мама услышала звонок. Спустя пару гудков раздается щелчок, и я слышу маму:

– Алло!

По заплаканному голосу ясно, что она уже знает о моем похищении. Снова.

– Прости меня, пожалуйста, и прощай!

– Перси! Детка! Ты где? – кричит она в трубку, и я понимаю, что Кай тоже это слышал. Дальше скрываться нет смысла.

– Я люблю тебя, ма!

Мужчина тут же убирает телефон от моего уха и влепляет мне звонкую пощечину, от чего голова откидывается назад, а из губы брызгает кровь.

– Поиграть решила, да? Так мы тоже это любим! Джейк, тащи шприц!

Тот сплевывает и уходит за дверь, а я кошусь на отца, который с ужасом смотрит прямо на меня.

– Зачем же ты так, дочка? Ведь теперь нам точно не жить!

– Нам и так не жить, ты что, еще не понял?

Кай наблюдает за нашей короткой перепалкой и ухмыляется.

– А что, Рай, дочка-то поумнее тебя оказалась! Но ничего, мы сумеем развязать ей язык перед смертью!

Тут же на пороге появляется Джейк, у него в руках шприц с мутной жидкостью. Наркотик?

– Сейчас ты быстро заговоришь! Но пока твой дружок не привезет нам деньги, ты должна быть жива, иначе какой прок от мертвой подстилки?

Он заходит мне за спину и шевелит веревками. Я уже не чувствую рук, они напрочь онемели. Лишь легкий холодок распространяется вдоль вены, а потом начинает неистово жечь всю руку выше запястья.

– Что это? – стону я, еле ворочая языком. В глазах начинает плыть, а в ушах отдает шумом и звоном, что я едва слышу саму себя.

– О, это сыворотка правды! – гогочет Джейк. – Под действием этого препарата любой выложит все, что у него спросят. Так что у тебя не получится утаить даже каплю информации.

Его слова теряются у меня в сознании, но я вроде даже улыбаюсь. Они хотят узнать об Аиде? Так это легко можно понять и другим способом. Достаточно просто умереть. А пока похитители будут выпытывать из меня правду, они наслушаются такого, чего даже представить себе пока не могут. Что ж, это даже было бы весело, если