жить, даже несмотря на то, что я рядом? Слезы набухают в уголках глаз, я не понимаю, что со мной. Кидаюсь в объятия мамы и сквозь плач шепчу:

– Ты здорова… Хоть ты будешь жить…

– Перси, я хочу, чтобы ты знала, – отвечает мама хриплым от слез голосом. – Ты – самое дорогое, что у меня есть и когда-либо было.

– Я знаю, мама…

– Это не все… – она отстраняется от меня и с тоской смотрит прямо в душу. – Он любит тебя. Теперь я это поняла. Он смог отпустить тебя на Землю насовсем, забыв про все свои желания. Это и есть любовь.

Внутри немеет от воспоминаний об Аиде, и я сдавленно отвечаю:

– Нет, мама. Он не отпустил меня. Аид бросил меня. Вышвырнул из своего царства, когда понял, что я несу угрозу для его мира.

Я отворачиваюсь к окну в тщетных попытках не разрыдаться снова. Чувство, что Аид наблюдает за мной, не покидает. А может, эта паранойя вызвана моими желаниями, но я все равно не сдерживаю слезы. Но он больше их не увидит.

– Давай отныне не будем о нем говорить. Никогда.

***

Я действительно восстанавливаюсь на учебе. Это не становится для меня проблемой, особенно когда все узнают о моем похищении и чудесном возвращении. В первый мой визит, когда я появилась на полгода, я старалась не общаться с представителями Гарды и вообще не появляться там, где меня знают. Иначе расспросов было бы не избежать, а я не собиралась задерживаться на Земле надолго. Но теперь выбора нет.

Можно было бы все время сидеть дома и наблюдать из окна за тем, как летят годы. Но совсем скоро у нас с мамой не осталось бы средств к существованию. Да, мама нашла работу, как только почувствовала себя лучше. Ей неплохо платили, но недостаточно для двоих.

Я вышла на учебу, нашла подработку, и жизнь пошла по старому, но такому уже непривычному для меня курсу. Мне не нравилось всеобщее внимание и перешептывания, но я пыталась отвлекаться чтением и занятиями. Но больше всего меня угнетали жалостливые взгляды однокурсников. Мои старые друзья старались даже громко не смеяться в моем присутствии, будто меня ореолом окружал туман траура. И это жутко нервировало. Да, я была грустная. Я действительно не могла снова зажечь свои глаза, хоть и довольно часто улыбалась. Но никто даже не подозревал, что я такая не потому, что меня похитили и бог знает что делали, а потому, что мой похититель отказался от меня. Это дико печалило.

Мама предлагала записаться к психологу, и я даже нашла одного. Но как только попыталась открыться ей – примерно обрисовать ситуацию, не вдаваясь в подробности, – и терапевт сказала что-то о стокгольмском синдроме, я выбежала, не дав ей договорить.

Да, все считали меня жертвой какого-то маньяка. Но это было не так. Не было ни единой души на этой планете, способной понять, что именно происходит у меня внутри. А расскажи я всю правду, меня бы тут же сослали в психбольницу.

Но кому я и могла довериться, пусть и немного, не считая мамы, так это Молли. После возвращения к нормальной жизни я пришла к ней и долго рассказывала все, что со мной произошло. Пришлось приукрасить, что Аид простой иностранец, у которого очень много денег и связей, но чувства к нему были настоящими. Пусть и началось все с похищения.

Как ни странно, Молли меня поняла. Может, она догадывалась, что я недоговариваю. Или же ее понимание было вызвано исключительно тем, что ее муж был из Ирландской мафии и ей не привыкать к подобному. Да, именно он – отец ее маленькой дочки, которую я сразу же полюбила. Девочка росла активной и смешливой, а Молли буквально расцветала, глядя на нее.

Однажды подруга мне рассказывает то, что я никак не могу уложить в голове.

– Ты знаешь… – начинает она, когда дочка уже сладко спит в кроватке рядом с нами, – в ту ночь ноября, когда ты пропала, я хотела покончить жизнь самоубийством.

– Я хотела тебя остановить, Молли! Я уже почти добралась, но двое… – мне снова становится больно от воспоминаний о том, как меня похитили. Но не из-за грубости, а потому, что тогда я попала в царство к Аиду. Жизнь обрела краски, неведомые мне до тех пор.

– Я знаю! И очень винила себя за то, что ты вышла в ночь. Именно я стала этому причиной. Хотя уже тогда знала, что за тобой охотятся…

– Ох, Молли… Не вини себя. Не спрашивай, как я это узнала, но можешь быть уверена, я так или иначе оказалась бы у него. Но ты все же не прыгнула… Я так надеялась, что у тебя хватит духу остановиться!

Неприятные воспоминания становятся комом в горле. Я действительно очень сильно переживала за нее и за маму. Наверное, даже больше, чем за себя.

– А я и не останавливалась. Мне помог неизвестный. В последнюю минуту, перед тем как я бы полетела вниз, рядом словно из-под земли вырос силуэт мужчины. Он сказал что-то о тебе и что мне еще рано к нему…

Обнаженная кожа рук подруги покрывается мурашками. Она до сих пор не может поверить во встречу с настоящим божеством. Хоть и, несомненно, догадывается, что это все не просто так.

– Как он выглядел, Мол? – спрашиваю я, пытаясь сопоставить факты. Если это был Аид, то зачем он послал двоих демонов за мной, а не забрал меня сам? Но кто бы это мог быть, кроме него?

– Я не помню, правда. Я вообще мало что помню о том вечере. Только его обещание помочь, пускай и решение все равно остается за мной. И он помог… – шепчет Молли, а на глазах у нее блестят слезы.

– Как? – подаюсь к ней.

– Я еще оставалась на мосту, глядя на темное полотно реки. Незнакомец исчез, но буквально сразу появился он, мой Дэвид.

– Муж? – удивляюсь я такому повороту.

– Да. В тот вечер он отговорил меня от мысли свести счеты с жизнью. Вот только навязчивый бред, что я не могу больше жить и все вокруг потеряло краски, не переставал преследовать меня и днем, и ночью.

Молли тихонько встает и, обняв себя за плечи, отходит к окну. Я вижу, насколько трудно ей дается этот разговор, поэтому не тороплю подругу. Линия плеч девушки напрягается так, будто ей резко стало нечем дышать, но спустя несколько секунд Молли глубоко вздыхает, оборачивается и продолжает:

– Он действительно