Второй момент, на который я обратил внимание, — большое количество сосен, высаженных вдоль тракта. В жару деревья давали так нужную путешественникам тень, а зимой наверняка защищали от дождя и снега. Да и потеряться при таком ориентире было сложно. Наконец, третье — множество дорожных застав. Клановые пункты досмотра были разрушены, и я тут же приказал начать их восстанавливать, на что выделил необходимые средства. Заставы же в землях Мусаси оказались пусты. Чиновники и самураи Огигаяцу сбежали в столицу провинции.

На третий день мы подошли к Эдо. С небольшим отрядом гвардейцев я выехал на рекогносцировку. Замок Норикаты Огигаяцу, конечно, поражал воображение. Никакого сравнения с провинциальной Тибой — три яруса каменных стен высотой метров двадцать каждая на большом каменном основании, рвы, заполненные водой. Вокруг твердыни раскинулся город в виде кварталов ёка-мати — призамковых посадов. Причем посады были отделены друг от друга водными каналами. Вот такая своеобразная Венеция. С точки зрения обороны города — все очень удачно. Сначала врагам надо захватить мосты через каналы — и только потом подступить к воротам крепости. Сами ворота, по докладам шпионов, были окованы железом и защищались специальной башней тэнсю, которая состояла из нескольких ярусов узких бойниц. Очевидно, что защитники могли безнаказанно обстреливать через эти бойницы осаждающие войска. Насколько я мог видеть с окраины города, который через триста лет превратится в столицу Японии Токио, — башня тэнсю была увенчана изящной, крытой черепицей крышей, украшенной узорами с позолотой. Эта позолота ярко сверкала в лучах заходящего солнца.

Я не мог тратить много времени на осаду Эдо, поэтому мы с мацукэ разработали план молниеносного штурма. Слава японским богам, Цугара Гэмбан, экс-главный шпион Сатоми, успел внедрить в клан Огигаяцу множество разведчиков. А перед своим исчезновением еще и забросить в Эдо несколько ударных отрядов ронинов. Несколько десятков самураев перед самым походом дайме Норикаты против меня были приняты на службу в замок. И сегодняшней ночью они должны были заступить на караул к воротам замка. Я не мог не использовать подобного шанса и назначил на раннее утро общую атаку Эдо.

Кто наступает — уверен в небесном блаженстве, кто отступает — в вечном проклятии.

Девиз Икко-икки

Сто пятый император Японии Томохито Го-Нара быстрым шагом шел по комнатам и залам своего дворца. Самураи охраны лишь успевали раздвигать деревянные решетки фусума, которые отделяли коридоры от покоев, а покои от крытых галерей. Несколько раз пришлось ждать, пока слуги откроют ситоми — тяжелые железные створки, похожие на ставни. Спустившись в подвал, император почти пустился в бег. Дородному круглолицему Томохито было очень непросто мчаться по дворцу! Дело даже не столько в комплекции, хотя толстый живот, конечно, мешал. Дело было в церемониальной одежде. С утра слуги облачили императора в очень длинные шаровары нагабаками, которые полностью скрывали ступни и еще волочились вслед за ногами. Поэтому любая смена траектории движения требовала настоящего искусства — резким движением стопы было необходимо постоянно оставлять волочащуюся часть штанов строго позади, иначе можно было наступить на обшлага шаровар, запутаться и упасть. Одновременно при ходьбе Го-Наре приходилось подхватывать каждую штанину, подтягивая ее вверх при каждом шаге, чтобы дать место ноге для движения. А подхватывать штанины было крайне трудно, так как широкая парадная накидка катагина имела очень длинные рукава, которые почти касались пола. Не стоит забывать и о тяжелой ритуальной шапке китайского образца, которая все пыталась сползти на лоб и закрыть глаза. В общем, Го-Наре приходилось демонстрировать настоящие чудеса координации движений.

Последний пост пройден, император открыл потайную дверь и стал спускаться по длинной лестнице. Несколько пролетов — и вот Томохито входит в Соловьиный зал. Это помещение со специальными досками, которые «пели», когда на них наступали, велел построить еще дед Го-Нары — Го-Цутимикадо.

Сто третий император Японии очень опасался покушений и предпочитал ночевать в специальной секретной комнате сразу за поющим залом. Из спальни вел потайной подземный ход, через который Го-Цутимикадо планировал сбежать из дворца, если по его душу придут убийцы. И действительно, во время смуты городов Онин опытный ниндзя по имени Такоя смог проникнуть во внутренние покои императора, убить нескольких самураев охраны и даже найти проход в подвал, где спал Го-Цутимикадо. Однако поющий зал разбудил номинального правителя Японии, и пока убийца подбирал отмычки к двери, тот успел ускользнуть. Ниндзя был пойман, в ходе пыток откусил себе язык, захлебнулся кровью, но заказчиков не выдал. Впрочем, они и так были известны.

Наверняка «заказали» Го-Цутимикадо дайме клана Хосокава. Их еще называли восточниками. Разумеется, были и западники — кланы Сиба и Хатакэяма. Сто третий император имел глупость примкнуть к одной из враждующих сторон и объявить их врагов вне закона. За что и поплатился. Нет, ниндзя больше не удалось проникнуть во дворец Госё, но этого было и не нужно. Расстроенные провалом Хосокава собрали стотысячное войско и осадили Киото. Сиба и Хатакэяма не остались в долгу: вместе еще с одним кланом Оути мобилизовали уже сто шестьдесят тысяч самураев и попытались снять осаду. На протяжении полугода столица несколько раз переходила из рук в руки, и в итоге вся северная часть оказалась разрушена. Испуганный Го-Цутимикадо поспешил отречься от престола, враждебные дома тут же короновали его малолетнего сына и перенесли военные действия из Киото в провинции, где к тому времени также началась гражданская война. Шесть лет боевые действия шли с переменным успехом, но в итоге после смерти дайме Хосокавы восточники постепенно начали уступать западникам, и смута городов Онин закончилась победой нынешней династии сегунов Асикага.

И вот теперь внуку Го-Цутимикадо Томохито Го-Наре очень пригодилась тайная комната деда. В ней его ждал один очень важный гость, встреча с которым могла навсегда изменить политический ландшафт Японии.

Император прошел поющий зал, взял в нише свечу, зажег ее и аккуратно отворил последнюю дверь. За нею находилась маленькая комната, без окон и без какой-либо мебели — лишь простые рисовые татами и две дзабутон (квадратные подушки для сидения). Одна подушка уже была занята квадратной фигурой самурая, облаченного в церемониальные одежды. Несмотря на свечу, в каморке было темно, но Томохито разглядел белые накрахмаленные плечи парадной накидки камисимо и шаровары-хакама, больше похожие на юбку-брюки.

Пока император садился на вторую дзабутон, самурай сделал глубокий поклон лбом в татами и оставался в таком положении около минуты. После чего распрямился, и Го-Нара смог разглядеть лицо дайме Оды Набунаги. Высокий лоб с залысинами, традиционная косичка свернута вдвое и уложена мячиком на затылке. Под большим носом с горбинкой у Набунаги росли маленькие черные усики. Го-Нара затруднился с ходу отнести этого самурая к какой-либо категории людей, которые ему встречались раньше. Судя по плечам — воин, но шрамов нет. Руки тоже какие-то женские, с аккуратными ногтями и дорогими перстнями. Пахнет духами, но лицо жесткое, волевое. В общем, эдакий идеальный самурай, который хорош и с мечом, и в стихосложении, и даже икебану[60]сделать. Очень опасный человек. Может встать несокрушимой горой на пути врага, а может превратиться в быстрый ручей и утечь из рук неприятеля. Го-Нара припомнил, что он знает про дайме клана Ода. Молод, всего двадцать четыре года. После смерти отца был вынужден схватиться за власть со своим братом. Не только победил, но и жестко подавил мятеж. Пустил под нож около тысячи сторонников брата. И тут же начал воевать со своим соседом — Токугавой Иэясу, вассалом клана Имагава. Несмотря на помощь Имагавы, Ода смог одержать несколько блестящих побед. Спустя два года умудрился склонить Токугаву к измене, взял в заложники его единственного сына, и сейчас Токугава успешно громит войска бывшего сюзерена. Обезопасив правый фланг, стремительным ударом сокрушил клан Сайто и захватил большую и плодородную провинцию Мино. Ловко пользуется династическими браками. По слухам, обручен с дочерью сильного дайме Китабатакэ.