Машина была низкой, поэтому я буквально перебросил Крис на пассажирское сиденье. Оборвал провода под колонкой, подсоединил один – машина отозвалась длинным, непрерывным гудком. Второй… ничего не произошло… третий… есть!

Есть…

Пятиступенчатая ручная коробка и четырехцилиндровый мотор – но больше ничего и не нужно, ехать недалеко. Пригнувшись к рулю, я врубил передачу, – и машина пошла вперед…

Граф Сноудон

Граф увидел, что человек, который убил его товарищей, упал с мотоцикла, он точно знал, что попал в него, по крайней мере один раз. Лихорадочно сбивая мотоцикл с подножки, он мельком огляделся – и его как холодной водой окатило. Метрах в двадцати, на том месте, где стояла журналистка, он увидел человека в монашеском одеянии с пистолетом в руках. Воронцов! Пистолет «монах» держал двумя руками, руки у него не дрожали, и глупо было думать, что он промахнется. Явно профессионал. Мелькнула мысль: «Вот и все».

Но человек промахнулся – и раз, и два, хотя пули прошли совсем рядом. Помня принцип «сначала спасай свою задницу, потом дырявь чужую», граф моментально повалил мотоцикл на бок, чтобы укрыться за ним, как кавалерист за лошадью. С одной стороны у него будет лежащий на боку мотоцикл, с другой – ряд машин. Не так уж и плохо…

Прогремела автоматная очередь, пули ударили по асфальту и по мотоциклу, запахло бензином. Граф увидел человека за машинами на противоположной стороне улицы, в руках у него был «МР5К», знаменитый «немецкий обрез», способный в пару секунд превратить человека в дырявую красную перфоленту. Граф выстрелил четырежды, потом еще раз – попал или нет, непонятно, но заставил этого козла убраться. И тут же как обожгло – с патронами у него теперь совсем плохо…

Начали стрелять со стороны площади, видимо, полицейские, граф Сноудон воспользовался ситуацией, чтобы сменить позицию и убраться с улицы, простреливаемой насквозь. Когда он перевалился через ряд припаркованных справа машин, он увидел стрелявшего и промахнувшегося в него человека: он тащил за собой журналистку куда-то к туристическим автобусам. Граф прицелился… но тут автоматная очередь прошла совсем рядом, он обернулся и выстрелил в ответ. Увидел упавшего у туристического автобуса человека, автомат в его руках и бурые брызги на боку автобуса… и патронов больше не было… все. Сам не понимая, что делает, граф побежал по улице в сторону собора Святого Петра.

Адриан Секеш

В отличие от всех участников перестрелки немец надел бронежилет. Так себе бронежилет, всего лишь куртку со слоем кевлара и титановыми пластинами напротив жизненно важных органов, замаскированную под рокерскую, но она его спасла. Если бы не куртка – он был бы убит или смертельно ранен. Обе пули попали в спину, одна точно в позвоночник…

Бронежилет, даже самый хороший, задерживает пулю, но никогда не устраняет ее действие, энергия просто распределяется на большую площадь. Попадание двух девятимиллиметровых пуль было как два удара кувалдой, от боли потемнело в глазах, и Секеш полетел на асфальт, больно ударившись. Мелькнула дурацкая мысль: «Уж кем-кем, но потерпевшим-то я еще не был».

Тем не менее Секеш был жив, в сознании и по-прежнему смертельно опасен.

Он и не думал сдаваться, его просто никто не учил сдаваться ни в юнкерском училище в Бад-Тельце, где он постигал науку выживания в уличных боях, ни в горном училище в Южной Баварии, ни в девятом отдельном отряде пограничной стражи – его нигде не учили сдаваться. Он пошевелил рукой… и рука поддалась ему, а это значило, что он жив и должен продолжать бой. Секеш заполз в пространство между двумя припаркованными машинами, потом пополз дальше.

На тротуаре какой-то мужчина, лежащий у витрины, обратился к нему.

– С вами все в порядке, синьор?

Вместо ответа Секеш полез под куртку и вытащил пистолет сорок пятого калибра. Мужчина закричал и попытался ползти, но Секешу был нужен не он…

Руки были как чужие…

Он сел, затем усилием воли повернулся и встал на колени, хотя позвоночник болел так, как будто его тяпнули в спину пангой, африканским аналогом мачете. Положив обе руки на крышу припаркованной машины, той самой, которую он расстрелял, он прицелился в своего противника, того, который и подстрелил его. Как раз в тот момент он менял позицию, выбираясь с простреливаемой улицы…

И тут Секеш понял, что он не попадет. С такими руками нет, не попадет, просто не совладает с мощным пистолетом. Может, попадет, а может, и нет…

А он никогда не промахивался…

На площади выли сирены.

Секеш сунул пистолет за ремень, прикрыв его курткой. Достал из кармана гранату, выдернул чеку и сунул в салон расстрелянной им машины. Затем, пошатываясь, побежал в сторону Сан-Спирито. Там есть остановка общественного транспорта, ближайшая к собору Святого Петра, и там вполне можно затеряться…

О людях из группы прикрытия он не подумал. Все кончено.

Вице-адмирал князь Воронцов

О том, чтобы чисто уйти, нечего было и думать. Центр Рима, на площади Иоанна Двадцать третьего уже полицейские, на набережной тоже. В одиночку в монашеском одеянии я еще мог бы уйти. Но не с Крис.

Оставалось только одно – идти вперед.

Потому что впереди другое государство.

Смешно, но это так. Ворота, ведущие на площадь Святого Петра к собору – в сотне метров от меня. И за ними – Ватикан, другое, суверенное государство, римские полицейские просто не смогут там действовать. Даже если я буду стоять в метре от них, но на ватиканской территории, они не смогут ничего сделать, потому что их власть там заканчивается. Обратной стороной этого является то, что на территории Ватикана я могу пропасть, и никто и никогда не узнает о том, что со мной произошло…

Швейцарские гвардейцы перекрывали вход, туристы мешали им в этом своей суетой. Были у них и пистолеты, но я знал, что они их не применят – побоятся, что пуля попадет в кого-то на территории Италии. Постоянно нажимая на сигнал, я направил машину в ворота, молясь о том, чтобы никого не задавить.

Так, постоянно сигналя, я влетел на площадь Пия Двенадцатого. Слава богу, людей совсем немного – разбежались от стрельбы, испугались. Дальше была базилика и площадь Святого Петра, служители разбирали стулья и грузили их в машины – видимо, было что-то вроде мессы. Не зная, куда ехать, я повернул руль влево. Просто потому что все в таких случаях поворачивают вправо, а вот я влево хочу!

И оказался прав! За полукруглой коллонадой портика была дорога, через которую я, стукнув пару машин, прорвался. «Альфа» была легкая, но мощная, крыши не было, и я прекрасно мог все видеть. Я увидел какое-то здание и снова повернул налево, едва не сбив человека в пурпурной мантии. Архиепископ повалился на землю, но от страха, а не от того, что я ударил его машиной…

Дорога упиралась в стену, невысокую, аккуратную, совсем не похожую на стену рыцарского замка, – просто эта стена отделяет маленькое государство от остального Рима. Здесь я повернул направо, потому что опять налево означает, сделать круг. И оказался у железнодорожной станции[31].