Она не была аккуратисткой, не отличалась педантизмом, как обычный подросток. И комната её была комнатой вполне обжитой и в меру захламлённой. Но такого, чтобы потерять важный документ и не суметь найти его и после получаса самых внимательных поисков, в её жизни не случалось. До того дня. Поэтому пропажа свидетельства о рождении Миру взволновала.

Поначалу она подумала, что его взяла Марта. Так, шутки ради. Но сестрёнка не была вредной. А если уж шутила, то кололась почти сразу и сама громче всех хохотала и радовалась. Но в этот раз она серьёзно помогала Мире искать пропажу и очень сочувствовала сестре. Что такое паспорт, который собиралась впервые получать та, Марта понимала не вполне отчётливо. Но зато видела, что Мира очень огорчилась, и теперь страдала вместе с ней.

Потом раздосадованной довольно долгими безрезультатными поисками Мире пришла в голову мысль, что это мама решила таким жёстким способом проучить легкомысленную дочку. Но мама предложила устроить генеральную уборку и сама бок о бок с растеряшей искала свидетельство о рождении весь свой законный выходной день.

Поэтому к вечеру Мира не знала, что и думать.

Да ещё и любимая расчёска потерялась, что и вовсе было бредом. Потому что взять её совершенно точно никто не мог: и у мамы, и у сестры имелись свои. Они так и остались лежать на старом трюмо. А её, Мирина, исчезла. И снова Мира была в растерянности.

А следующей ночью она проснулась от того, что кто-то включил в её спальне свет. Проснулась и не закричала только потому, что каждого из троих мужчин, явившихся среди ночи к ним в дом, она хорошо знала.

Правая рука отца, второй руководитель Братства Светломир, которого она, впрочем, никогда не любила, заговорил первым. Голос его был ласковым, приторным – у Миры даже челюсти от этой приторности свело:

– Здравствуй, Мироша.

Она поморщилась. Так её всегда звал отец. Странное это не то имя, не то кличка и из его уст не слишком-то ей нравилось. А уж когда так её называли другие… Поэтому Мира нахмурилась и неласково кивнула:

– Здравствуйте.

– Мирошенька, у нас стряслась большая беда… – издалека завёл прихвостень отца.

– Я в курсе, – холодно оборвала она его.

– Да? – удивился Светломир, очевидно, думавший, что она не знала о смерти Венцеслава.

– Да.

Он явно не ожидал от неё такого спокойствия и теперь на миг растерялся. Но почти сразу взял себя в руки и торжественно изрёк:

– А знаешь ли ты, Мирошенька, что являешься единственной наследницей Венцеслава?

Тут Мира, до этого слушавшая Светломира без симпатии, но всё же довольно благодушно, разозлилась. Как и многие дети, она разбиралась в том, что происходит вокруг неё намного лучше, чем предполагали взрослые. Поэтому понимала, что их общий с Мартой отец младшую дочь своей почему-то не считает. Она же, наоборот, сестрёнку очень любила. Оттого Мира с неудовольствием воззрилась на Светломира и решительно возразила:

– Марта тоже наследница.

Но Светломир услышать её не пожелал:

– А раз ты единственная наследница, то и всё, что принадлежит Венцеславу, мы должны передать тебе…

– Мне ничего от вас не нужно, – перебила его Мира.

– Это не от нас, Мирошенька, это от твоего отца…

– А от него мне тем более ничего не нужно.

Тут вдруг Светломир резко изменил тон и манеру разговора, нагнулся к ней, схватил её за шиворот длинной ночной рубашки и прошипел прямо в лицо:

– Если тебе не надо, больше предлагать не будем. Ты, соплюшка, не понимаешь, от чего отказываешься. Не хочешь – не получишь. Но поехать с нами всё равно придётся: по собственному желанию или без оного. Понятно?!

– Зачем? – испуганно пискнула Мира. При взгляде в его злющие глаза неопределённого цвета ей вдруг стало страшно. Пришла в голову бредовая мысль, что фанатики, всегда окружавшие отца, решили воскресить своего лидера и гуру. А для этой цели им и понадобилась его родная дочь. Разберут они Миру на органы, как пить дать. И пересадят её свеженькие несовершеннолетние почки, печень, сердце или что там ещё им потребуется почившему Венцеславу. А то, что останется от неё, за ненадобностью выкинут в мусорный контейнер. Хотя нет, конечно, какой контейнер в поселении? Бросят собакам. Как пить дать, бросят…

Она совсем было решила закричать или, на худой конец, грохнуться в обморок, но тут один из громил, сопровождавших треклятого Светломира, насторожился, ткнул пальцем в сторону двери и выключил свет. Второй, сидевший рядом с Мирой, схватил девочку за шкирку и зажал ей рот. Через пару мгновений в комнату вошла её мать.

А дальше всё и вовсе стало походить на кошмарный сон. После недолгого разговора один из цепных псов отца несильно ударил бросившуюся на её защиту маму, и та тяжело осела на пол. Мира вспомнила, как несколько лет назад отец, которого тогда она ещё любила и которому верила и доверяла, страшно гордясь собой, рассказывал ей историю этого… Святополка, вот, – вспомнила она имя громилы. Спортсмен, каскадёр, занимавшийся едва ли не всеми видами восточных единоборств, он долго искал смысл жизни и в буддизме, и в кришнаизме, вишнуизме, шиваизме и прочих «измах» (спрашивается: неужели поближе, породнее ничего поискать не мог?!). Но не нашёл. И случайно прибился к Братству. Её отцу недалёкий новообращённый, который у них выбрал себе имя Святополк, поверил сразу и безоговорочно. А тот приблизил спортсмена к себе и стал частенько использовать силу и знания того. Вот и теперь, поняла Мира, уже по приказу Светломира, а не отца, тот, нажав на какую-то точку, просто обездвижил её маму. Мира хотела закричать, но тут почувствовала короткий быстрый укол и почти сразу перестала принадлежать самой себе.

Очнулась она в машине. И с удивлением узнала огромный семиместный джип отца. В нём ещё даже пахло его сигаретами (сам-то он, в отличие от своих адептов, курил). Был различим и ещё какой-то запах, странный, не похожий на табак. «А не наркотики ли это? – обожгла Миру внезапная мысль. – Хотя нет, он не мог себе это позволить. Иначе какой бы из него был гипнолог? Правда, может, это остальные всякой дрянью балуются…» Но об этом, уже малозначимом, она думать не стала. Зато, стараясь не обнаружить того, что пришла в себя, потихоньку осмотрелась и стала прислушиваться. Ей нужно было во что бы то ни стало выбираться. Дома мама наверняка сходит с ума. И надо обязательно, непременно вернуться к ним с Мартой. А для этого Мире необходимо было разобраться в происходящем и подумать.

Оказалось, что она лежала на третьем, заднем ряду сидений. Впереди, судя по голосам, были те же Светломир и Святополк и ещё один, имени которого она так и не вспомнила, и решила называть его пока просто номер Третий. На улице было светло. Поначалу у Миры слезились глаза, и смотреть на свет было неприятно. Но она поморгала, сильно сжимая веки, подождала немного и вскоре смогла различить убегающие назад деревья. Ей стало страшно и грустно, так грустно, что она хлюпнула носом, испугалась, что её услышат, и тут же взяла себя в руки. Раскисать ей было нельзя. Рассчитывать им с мамой, кроме как на себя, не на кого. Как там? Спасение утопающих – дело рук самих утопающих? Да, как-то так. Хороший лозунг, правильный. И она, Мира, обязательно воплотит его в жизнь. Непременно. А мама поможет. Она ведь никогда не оставит свою дочь без помощи…