То ли от природы, то ли благодаря мастерской игре, которую Робсон подключил, как только понял, что его ждет расплата за необдуманные поступки, он умел вызвать жалость. Удивительное желание защитить глупца и выступить на его стороне. И в эти сети попался сир Тордж. Рыцарь просил за северянина и убеждал Клейса не то чтобы не казнить, но и вовсе не применять никаких строгих наказаний. Это могло бы сработать, будь Робсону десять или даже двенадцать, но не теперь.

Холдбист считался взрослым, полностью сформировавшимся мужчиной, он обзавелся собственным отпрыском, не мстил за смерть брата или отца, не защищал собственных владений. Он знал, что его ждет наказание, и, тем не менее, посмел вмешаться. Оправдывать лорда неумением читать не могло прийти в голову даже рыцарю, а доказательств, что сиры принудили его поставить подпись в сердце севера, в самом Фиендхолле, не имея на то веских причин, естественно, не нашлось.

Споры с Торджем продолжались не один день. В большинстве своем спорил сир, а Форест старался избегать друга. Когда просьбы и заверения в том, что юноша в тюрьме оказался совершенно незаслуженно, перешли в откровенный конфликт, грозящий перерасти в масштабную ссору, в которой регент, как он сам понимал, не побрезгует воспользоваться своим преимуществом, Клейс был вынужден применить единственное средство, чтобы не лишиться друга и не позволить тому совершить глупости, – отправить сира прочь из Санфелла. Тордж был моложе Аквуена, но уже приближался к тому возрасту, когда люди более всего жалеют об отсутствии семьи. Скорее всего, эта тоска и упрямство не позволяли мужчине отступить.

Более молодые рыцари были проворнее и сильнее, да, им не хватало жизненного опыта, они хуже владели оружием, но были горячи и юны, и их расцвет еще маячил где-то впереди, в то время как жизнь друга регента неуклонно двигалась к закату. Его стремление защитить северного юнца, так удачно попавшегося на глаза да еще и похожего чем-то на него самого в юности, было вполне логичным – в рыцаре просыпался отцовский инстинкт. Возможно, через пару-тройку циклов мужчина успокоится, скорее всего, он объездит всех своих женщин, снова побеседует с детьми, и на этом все кончится. Клейс знал, что Тордж, хоть и приносил обет, был тем еще соблазнителем прекрасных дев и, что удивительно, заботливым родителем. Двое его отпрысков уже добились возможности называться оруженосцами и прилежно учились, а младшая из дочерей была красивейшим ребенком – Его Высочество имел удовольствие познакомиться и с ней, и с ее матерью, вдовой каменщика.

Возможно, пока Тордж будет путешествовать, он найдет себе еще пару женщин по дороге, поймет, что на многое способен, и придет наконец в себя. После он снова станет нормальным человеком и перестанет препираться с Клейсом, когда на это у регента нет ни времени, ни желания. Пока единственное, чем мог помочь Его Высочество в этой заведомо проигрышной борьбе сира с возрастом, желанием что-то доказать и увидеть свое продолжение – не позволить тому разрушить жизнь и годы превосходной службы.

Место Торджа временно занял Аквуен. Смелый сир уже пережил этот этап, конец похожей истерии Клейс застал, когда был юнцом и самым молодым советником короля, Гийер и объяснил ему, почему так происходит с приближающимися к порогу старости мужами. Его Величество также рассказал легенду о Дневном Свете – рыцаре, который и стал, как говорят, первым, кто доказал, что семья для прославленного воина обуза, тянущая того на дно. Именно после страданий героя и предательства правителя ради женщины рыцари стали в обязательном порядке приносить обеты.

Сир Аквуен в свое время несколько раз подумывал уйти со службы, но довольно быстро понял, что совершает ошибку. Поначалу Клейсу он казался напыщенным и слишком самоуверенным, тем, кто знает все и обо всех, постоянно делится мнением и советами, при этом не испытывая страха возражать знати. Долгое время верные подданные Гийера не могли найти общий язык, и первым другом для регента стал Тордж. Доверять Смелому рыцарю Его Высочество научился годами позже и ни разу не пожалел об этом. Он привязался к Аквуену и слушал опытного воителя.

– От вашего брата по-прежнему нет вестей? – Лорд вздохнул, и рыцарь понял, что в эту сторону продолжать диалог не стоит. – Все наладится, не стоит горевать. Вы отправили Торджа за милордом Редглассом. Я уверен, что вы и сами все знаете, но посоветовал бы вам лишний раз подумать о том, как доказывать виновность. Про Редгласса ходит множество слухов, но одно, в чем сходятся все, – он хитер и способен придумать, как выкрутиться из любой ситуации. По молодости ему не было равных, не знаю, как теперь. Но говорят, он может провернуть свои делишки так, что вы останетесь виноватым и последуете на плаху вместо него. В последнем я сомневаюсь, но лучше бы подготовиться ко всему.

– Со мной этот фокус не пройдет. Я тоже много слышал про Экрога Редгласса и найду способ побороть его. Тем более что у меня есть несколько свидетелей, один из которых лорд.

– Хочется верить, что у вас все получится. Ваше Высочество, вы…

– Ты снова за свое? – Клейс пребывал не в самом добром расположении духа. Сир это понял.

– Ладно, Твое Высочество, я уже перестал. Не забывай, что Редгласс и о тебе наслышан, он подготовится.

– Я знаю и жду этого.

– Если Редгласс не терзает тебя, тогда от чего ты столь хмур и потерял аппетит? Опять плохо спишь? Если бессонница замучила, то следует применить то, что я советовал… Или не помогает?

– Твой метод бесподобен, благодаря ему я высыпаюсь, словно мне снова пять, я живу в Гринтри, и Аалия рассказывает мне на ночь истории о рыцарях и королевах, чудовищах и морских приключениях. Да, я очень благодарен тебе, мне и правда намного лучше. Уверен, что тебе следует переговорить с лекарями и Гроссмейстером, чтобы они узнали о самом действенном методе борьбы с плохим сном.

– О, этого рецепта заслуживает далеко не каждый. Но ты мне так и не поведал, что может терзать тебя так же сильно, как отсутствие сна. Право, Твое Высочество, ты и без того не выглядишь крепким, а уж если продолжишь в таком духе, то начнешь походить на оголодавшего бедняка, а не на лорда.

– Полагаю, что все и разом. В Ферстленде, да и за его пределами жизнь меняется. И порой мне кажется, что я беспомощен и от меня ничто не зависит. Огромная волна изменений несется на королевство, я барахтаюсь в ней, сбиваю пену, в надежде, что благодаря этому смогу управлять всей толщей воды, но в этом нет никакого смысла. Я лишь создаю видимость борьбы, а на деле же – только подчиняюсь течению.

– И что за перемены ты узрел, пока седлал волну? А еще и горести, которые натолкнули тебя на дурные мысли?

– Мой брат не отвечает, и я не знаю, что с ним и жив ли он. Если нет, Гринтри останется без взрослого лорда на долгие годы, Ласс выступит в качестве наместника, но у него полно и своих дел, а власть его никогда не интересовала. Экрог Редгласс, которого мы недавно вспоминали, вскоре будет казнен. Если его дети причастны к его деяниям и поддерживали отца – а хотя бы двое из них уже взрослые и могли бы править самостоятельно, – то я должен буду наказать и их. Быть может, в качестве главы рода останется новорожденный сын Экрога и бывшей леди Бладсворд, если это мальчик. А если нет, то мне придется еще поразмыслить над этим. И Династии потребуется помощь, так как я не верю, что власть в руках ребенка и молодой вдовы принесет их землям счастье, как и Ферстленду. К тому же в назидание я должен буду забрать часть владений лорда серединных территорий и разделить между Флеймами и Глейгримами. Полагаю, что вернут их обратно Редглассам уже дети, а то и внуки Аурона. Это принесет мне не меньше проблем, особенно с вассалами.