Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что случилось? – выключаю личное, включая профессионализм.
– Пока не знаем. Возможно, инсульт.
– Ибрагимов на месте?⠀
– Да, он уже принял его.⠀
– Понятно. Спасибо, Оль.
Кивнув, медсестра убегает, а мы с Виталиком остаемся одни.
Об аппетите не может быть и речи: отставив кружку, смотрю в одну точку, изо всех сил пытаясь побороть волнение.
– Не волнуйся, что бы там не случилось, Ибрагимов знает свое дело.
– Я знаю, да. Знаю…⠀
– На тебе лица нет, – Виталик тоже бросает свой чай и садится рядом. – Я знаю, что у вас с отцом сложные отношения.
– Сложные… – усмешка выходит невеселой. – Я бы так не сказала. Отец сломал мою жизнь. Я бы избежала массы проблем, если бы не он. Ты даже представить себе не можешь, насколько "сложны" наши с ним отношения.
Отец третировал меня начиная со школьной скамьи. Я и мама на цыпочках перед ним ходили, все делали как хочет он.
Это он выбрал, на кого мне учиться, он, не разобравшись, насильно выдал меня за Марата. Он запретил переступать порог дома, когда я заявила о намерении развестись и заставил маму разорвать со мной всяческие связи. Он ни разу не навестил своего внука. Даже не видел его.
Но что бы там ни было в прошлом – он мой отец. И услышав о том, что он попал в больницу, я не могу закрыть на это глаза.
Но и пойти туда…
Захочет ли он видеть меня?
Не прогонит ли?
Мы не общались несколько лет, и судя по тому, что он даже не попытался выйти со мной на контакт, он не изменился.
– Хочешь, я схожу, узнаю, что с ним, – осторожно предлагает Виталик.
Он не знает в подробностях историю моего тяжелого прошлого, но о том, что с отцом у нас всю жизнь натянутые отношения, в курсе.
Я устала от этого. Кто бы знал, как сильно устала…
Устала придумывать оправдания для Миши, почему его дедушка не может встретиться с ним. Почему общение с бабушкой – большой-большой секрет.
– Я сама схожу, – принимаю решение. – Хватит уже бегать от прошлого.
– Ты уверена?⠀
– Да.⠀
Пришло время хотя бы одному из нас повести себя как взрослый.
Если он не захочет общаться со мной – Бог ему судья. Как дочь, как врач, я обязана убедиться, что его жизни ничего не угрожает.
В коридоре, возле неврологического отделения я вижу маму. Она встает при виде меня и обнимает, едва я подхожу ближе.
– Ань, что с отцом? Он будет жить?
– Не знаю, мам, я пока не в курсе. А что случилось?
– Стало плохо на работе, упал.
– У него были какие проблемы со здоровьем? Ну, помимо тех, о которых я в курсе.
– После того как ты уехала, он сильно сдал. Стало шалить сердце, давление…
– Звучит как будто он переживал.
– Он на самом деле переживал. Никогда не говорил об этом, ты же его знаешь, но я знаю, что его душа болела за тебя.
– Брось, мам, хватит! – выходит резче, чем того бы хотелось. – Отец никогда не думал ни о ком, кроме себя. Я понимаю, он твой муж, вы прожили вместе больше половины своей жизни и как ни крути, вы родные друг другу люди. Но не нужно этого всего. Не надо. Я поговорю с врачом и сделаю все, что в моих силах, чтобы ему помочь.
В кармане звонит телефон. Вижу, что это Ратмир, и почему-то становится тревожно.
– Да.
– Ань, у Миши был приступ аллергии.
– Аллергия? О, Боже! Еду!
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
– Я не понимаю как так вышло, не понимаю! Я точно помню, что сказала Елене про арахис. Не могла не сказать.
– Она говорит, что не знала об этом, поэтому угостила тем печеньем. Даже показала мне список, который ты ей дала, об аллергии на арахис там не было ни слова.
Мы с Ратмиром сидим на кухне. Ну как сидим… я места себе не нахожу. Прибежала домой в чем была, прямо в рабочем костюме. Попросила Виталика меня прикрыть.
– А как вы догадались, что нужно срочно дать антигистаминные?
– Миша сам сказал. Он вспомнил, что у него такое уже было когда-то, и сказал, что это аллергия. Елена нашла в аптечке препарат и поставила укол.
– Бедный малыш, теперь он проспит несколько часов… Поверить не могу, что упустила настолько важную деталь.
Ратмир встревожен, я вижу это. По нахмуренной складке между бровей, по напряженному выражению лица.
Ему не все равно на сына! Эта мысль греет. Только плохо, что узнать о его заботе пришлось таким путем.
– Я точно помню, что говорила ей. Точно… – повторяю как заведенная, в сотый раз рассматривая злосчастный список-памятку, который распечатала лично я сама. И пункта про арахис там нет! Самого важного пункта.
– Может, ты забыла?⠀
– Забыла о том, что у сына жуткая крапивница на орехи? – срываюсь. – Хочешь сказать, что я плохая мать?
– Я этого не говорил.⠀
– Но ты об этом подумал!
Ведь все выглядит действительно так. Я злюсь на себя. На свою рассеянность.
Хотя я точно помню, что этот пункт был!
– Не волнуйся так, сейчас все уже хорошо, – успокаивает он.
– А почему Елена позвонила сначала тебе? – прищуриваюсь. – Почему не позвонила в первую очередь мне, матери?
– Я не знаю. Может быть ты была недоступна?
– Мой телефон был включен!⠀
– Я не знаю, Ань, правда.
Какая-то чертовщина. Важного пункта в списке нет, звонки игнорирую. Просто мать года!
– Если тебе нужно на работу – иди. Я побуду здесь до твоего прихода. Я отпустил Елену, бедняга ужасно перепугалась.
– Ее вины здесь нет, она же не знала. Это же я забыла.
– Я же сказал, что не виню тебя, – и звучит это действительно искренне. – Главное, что сейчас все хорошо. Ты иди, Миша все равно спит.
– А как же твоя работа?⠀
– У меня в машине ноутбук. Поработаю из дома.
– Хорошо. Я действительно просто убежала с работы, даже никому не сказала. Когда Миша проснется, пусть позвонит мне.
– Ладно, я ему передам.
– И пожалуйста, не говори ему пока… Ну,
