лицедействовать-то по-настоящему не пришлось в силу своего и без того особенного характера. Всегда угрюмый, с недовольным выражением на худощавом лице, он сутуло бродил по конторе с низко опущенной головой, шумно шаркая калошами, надетыми на сапоги. Не знавшие его сотрудники ошибочно думали, что у нового финансиста на уме одни цифры да дебет с кредитом. Они и в мыслях не могли предположить, что на самом деле невзрачный на вид Мачехин тем временем пристально приглядывается к ним, отмечая все, что происходит в конторе. От его зоркого взгляда не ускользала ни одна деталь.

Но, несмотря на всю свою бдительность и дотошность, за неделю он так и не сумел обнаружить ничего, что хоть как-то могло указать на сообщников предстоящего налета. А что, если подельников бандитов просто нет в этом коллективе?

Тем не менее оперуполномоченный Мачехин все так же исправно продолжал выполнять нелегкую роль «засланного казачка», притворяясь исполнительным финработником. С опаской поглядывая на хмурого коллегу, никто из сотрудников сберкассы не стремился сблизиться с ним, предпочитая держаться от Игната на почтительном расстоянии.

И только одна уборщица Клава, забитая с виду, тихая, незаметная деревенская девушка, хромая от рождения, была к нему доброжелательна. Левая нога у нее была намного короче правой, от этого при ходьбе она сильно припадала на сторону, отчего все здоровые сотрудники относились к ней с сочувствием и между собой за глаза называли «хромоножкой». Тем не менее Клава недавно сумела поступить на краткосрочные вечерние курсы кассиров и готовилась поменять работу.

При встрече с Мачехиным она всегда здоровалась первой, бросала на него робкие взгляды и смущенно улыбалась. При этом улыбка у нее была как будто виноватая, а в больших голубых глазах, опушенных длинными ресницами, часто стояли слезы. Из-за своей хромоты и нелюдимого характера Мачехина и еще, должно быть, оттого, что они оба устроились на работу совсем недавно, Клава видела в Игнате родственную душу.

За два дня до начала операции Мачехин с присущей ему дотошностью доложил начальству о проделанной работе. Выводы были более чем утешительные: по его словам, никаких явных признаков внедрения в коллектив человека из банды он так и не обнаружил. Скорее всего, ушлый Филин поостерегся засылать кого-то в сберкассу, чтобы в случае разоблачения не сорвалось все намеченное дело. Другого подходящего случая поживиться могло и не представиться.

– Заведующий Жданов уверяет, что исключительно весь персонал – это старые опытные кадры, за долгие годы работы ничем себя не запятнавшие. Я лично перепроверил у кадровика их карточки – ничего подозрительного, – докладывал не особо разговорчивый Мачехин, постоянно подливая себе воды из графина – так он волновался. – Единственный новый сотрудник – это уборщица Клава Серова… обиженная жизнью хромая девушка-инвалид. Этакая серенькая мышка, тележного скрипа боится. Она больше на деревенскую дурочку смахивает, – болезненно поморщился он, вспомнив ее худенькую, похожую на подростковую фигурку, старенький облезлый платок, просторный, не по размеру, халат, полуведерник в натруженных руках. И безнадежно махнул рукой: – Да чего там говорить. Похоже, Филин рисковать будет…

– Как, ты говоришь, фамилия этой уборщицы? – переспросил Орлов.

– Серова.

Клим схватился за челюсть, подвигал ее из стороны в сторону, нахмурив брови так, что они сошлись у переносицы. После долгого раздумья сокрушенно мотнул головой:

– Как будто знакомая фамилия, а вот где она мне попадалась, не припомню. Ну, бог с ней, с этой увечной, у нас сейчас более серьезные дела намечаются.

Глава XVI

Перед рассветом, когда в глубоком фиолетовом небе стали одна за другой меркнуть далекие звезды и дрожащая тугая волна прохлады накрыла землю, оперативники заняли свои места в засаде согласно скоординированному плану.

Орлов со своими лихими ребятами Шишкиным, Федоровым и Журавлевым затаился внутри здания, куда их еще по темноте незаметно провел заведующий сберкассой Жданов. Возле зарешеченной стойки, за которой работали девушки-кассиры, располагалась небольшая комната для канцтоваров, в которой хранились различные бланки и куда без разрешения сурового Жданова не мог войти ни один сотрудник. Здесь и засели оперативники. Закрывшись изнутри на ключ, они неподвижно замерли, неудобно расположившись на полу между стеллажами, стараясь не выдать своего присутствия. Во избежание оперативной утечки было принято решение, что сберкасса должна работать в этот день согласно графику.

Другая группа под руководством Копылова, в которую вошли Семенов, Мачехин и старший сержант Фетисов из отдела связи, устроили засаду напротив сберкассы, в пустующем одноэтажном полуразвалившемся здании. Телефонист Фетисов был прикреплен к группе, чтобы держать постоянную связь через полевой телефон с дежурной частью, где, в свою очередь, находился посыльный для связи с ротным капитаном Ханиным. Согласно плану предстоящей операции, он вместе со своими бойцами в это время располагался неподалеку, в парке, готовый в любую минуту выдвинуться на окружение и ликвидацию банды. Чтобы стремительно осуществить поставленную перед ними задачу, Ханин распорядился не глушить моторы: три грузовика стояли наготове, негромко урча.

Вначале Орлов и Копылов намеревались справиться с налетчиками собственными силами, понадеявшись на своих ребят. Но при более взвешенной проработке ситуации пришли к единому мнению, что солдат привлечь необходимо, но только в качестве оцепления, чтобы обложить бандитов на месте…

Рассвет неумолимо приближался, и вскоре на пыльных окнах сберкассы заплясали яркие солнечные зайчики. А вот дальше время как будто остановилось; оно тянулось с такой ленивой медлительностью, что даже терпеливый Копылов возмущенно заметил:

– Да что ж это за день-то сегодня такой проклятущий! Верно люди говорят, что ждать и догонять – хуже нету.

Фетисов, невозмутимо сидевший на корточках в дальнем углу перед полевым телефоном, с ухмылкой отозвался:

– Еще это называется тянуть кота за хвост.

Семенов сдавленно хихикнул, но, быстро взглянув на Копылова, поспешно прикрыл рот широкой ладонью. Макар недовольно покосился на него и показал небольшой, но крепкий кулак.

Неулыбчивый Мачехин неохотно приподнялся с груды кирпичей, на которых сидел. Аккуратно ступая, чтобы не хрустеть битым крошевом, он подошел к окну и, прижавшись к стене, осторожно выглянул на пустынную в этот ранний час улицу, затем перевел суровый взгляд на товарищей и отрицательно покачал головой.

– Тишина, – вполголоса проскрипел он своим замогильным голосом. – Как будто все вымерло начисто.

Он вернулся на место и, заняв прежнюю позицию, погрузился в свои мысли, которые, судя по всему, были не очень веселые.

Некоторое время стояла гнетущая тишина, только было слышно, как где-то за стеной в соседней комнате скреблась голодная мышь да громко каркала сидевшая на проводах ворона.

– Вот зараза, – пробормотал Копылов, переживая, что своим дурацким карканьем она может их выдать. – Чтоб тебя разорвало!

Он незаметно высунулся