коллекцию. – Она рассказала, как просматривала записи аукционов и счета о продаже сотен экспонатов, а затем пыталась доказать, что они принадлежали ее дедушке, и вернуть их. – Люди, ответственные за реституцию, не всегда помогают в этом. Но я продолжаю поиски, и я не остановлюсь. Многих предметов по-прежнему не хватает, и когда законные способы их найти иссякают, находятся другие…

– Какие? – спросила Аликс.

– Да разные, – не сразу ответила Каролин. – Есть люди, которые занимаются «грязными деньгами», неофициальными транзакциями, торгуют в теневом интернете. Но я их не боюсь. Не хочу, чтобы воры и головорезы взяли верх!

– Значит, вы уже имели дело с такими людьми? – спросил я.

Каролин пристально посмотрела на меня своими холодными голубыми глазами.

– Если хочешь чего-нибудь достаточно сильно – а я полна решимости найти всю коллекцию моего деда – нужно иметь смелость пойти на риск.

Мы помолчали. Затем я посмотрел на Аликс и кивнул. Она поняла, о чем я думаю, и мы рассказали Каролин о картине, которую нашли, потеряли и пытались найти снова.

Каролин выслушала нас и сказала:

– Если я что-то и знаю, так это – как найти потерянную картину, где искать и у кого спросить. Если хотите, я вам помогу.

– Да! – Аликс была явно в восторге, а я не слишком. Я уже проходил по этому пути и знал, как он опасен. – Ты не согласен? – спросила Аликс.

А я в этот момент вспоминал одного ни в чем не повинного монаха во Флоренции, который пытался мне помочь и поплатился за это жизнью.

– Можно попробовать. Я как-то не уверен.

– А я уверена! – воскликнула Аликс.

Не мог же я оставить ее одну в таком рискованном предприятии.

– Ладно, я с тобой.

51

Ты наблюдаешь, пытаясь понять, что это за старуха с ними сидит. У них, оказывается, есть знакомые в Амстердаме? Может быть, это конкурентка, которую тоже интересует картина? Нужно ему немедленно об этом сообщить. А может быть, он уже и так знает. В последнее время он, похоже, узнает обо всем раньше тебя. Но ты знаешь кое-что еще: не только ты за ними следишь.

Ты смотришь в одну сторону, затем в другую. Так, лодки на канале, темный переулок за спиной… Ну, конечно же вот он, прибился к группе японских туристов. Но его так легко узнать по татуированной шее. Со времени приезда в Амстердам ты уже второй раз видишь Гюнтера, и это не совпадение. Значит, он тоже наблюдает за ними. Или за тобой?

Закуривая сигарету – черт, руки задрожали – ты спрашиваешь себя, что могло измениться, прокручиваешь в голове ваши разговоры, при этом продолжая наблюдать за теми троими. Говорит в основном эта старая дура.

А может, это ты дура?

После всего, что ты для него сделала, и с учетом всего того, что ты о нем знаешь, он не посмеет тебя прогнать. Ты отправляешь сообщение, спрашиваешь, за кем из них дальше следить, и мимоходом упоминаешь про Гюнтера. Но, конечно, он знает; он знает все.

Та троица уже допивает по второй, а ты до сих не получила указаний, ты все еще не знаешь, за кем из них следить, когда они разойдутся. Ты ждешь ответа, не упуская из вида Гюнтера, который торчит под деревом у канала. Надо же, сам Гюнтер.

Ты наблюдаешь, как они расплачиваются, и проверяешь сообщения в телефоне: ответа все нет. Они расходятся в разные стороны, и надо что-то решать… Тут ты видишь, как Гюнтер отрывает спину от дерева и направляется за парнем. Ну, хоть так. Уже легче. Он хотя бы не за тобой наблюдает. Но все же непонятно: зачем привлекать второго наблюдателя? Одного недостаточно? Тебе больше не доверяют? Неплохо бы с этим разобраться. Хотя сейчас тебе нужно решить, за которой из женщин идти.

52

Каролин ушла, пообещав встретиться с нами снова, и оставила нас с Аликс наедине после временного и немного вынужденного перемирия. Аликс, не тратя время попусту, вернулась к нашему предыдущему разговору.

– Меня расстраивает, что ты не понимаешь: дело не в тебе или наших отношениях… Да, я должна была тебе сказать, но не говорила, потому что не хотела оправдываться и зря ссориться, притом что сама еще не поняла, хочу ли я, чтобы отец вернулся в мою жизнь. Вот что главное. Я сама должна была решить, понимаешь?

Понимаю, ответил я, хотя про себя думал, что возвращение в ее жизнь такого отца, как Бейн, в любом случае было плохой идеей. И меня все еще раздражало, что она так долго скрывала это от меня. Но я извинился, что вспылил. В конце концов, Каролин права, жизнь слишком коротка.

– Значит, мир? – спросила она, и я ответил, что да, потому ссориться мне точно не хотелось. Мы оплатили счет и поцеловались. Несмотря на усталость, были полны энергии. Аликс побежала к своему реставратору, а я отправился к своим галеристам.

Согласно Google Maps, галерея Вишера находилась в десяти минутах ходьбы; до назначенной на два тридцать встречи у меня оставалось двадцать семь минут, и я не торопясь пошел вдоль канала, заглядывая в витрины магазинов. Я невольно продолжал думать об этой ситуации, удивляясь, что Аликс смогла простить своего отца – после всего, что он натворил. Сам-то я толком не простил своего за гораздо меньшее зло. Потом я выбросил это из головы, не желая думать ни о ее отце, ни о своем.

Я перешел мост, на минутку остановившись посмотреть на канал, в темной воде которого отражалась вереница домов с красными и серыми остроконечными крышами. Следуя указаниям GPS, я вышел на широкий проспект, потом свернул на маленькую мощеную улочку, уставленную горшками с тюльпанами и велосипедами. Миновав ряд магазинов, я приблизился к «кофейне» с рекламой всевозможных травок, от которых я отказался вместе с алкоголем десять лет назад. Прямо передо мной стояла, окутанная облаком дыма, группа молодых людей, среди которых был тот парень с татуировками. Я приготовился встретиться с ним лицом к лицу и прямо спросить, наконец, зачем он меня преследует. Но подойдя ближе, я увидел, что ошибся. Это был какой-то другой парень с татуировкой на шее. Когда-нибудь и он пожалеет, что сделал ее.

В «кофейне» продавалась марихуана во всех видах. Молодой парень за прилавком, длинноволосый, с обвислыми усами, спросил, не нужно ли мне чего-нибудь особенного. Не успел я сказать, что «просто смотрю», как он положил на прилавок пачку сигарет.

– Попробуй это.