Видимо, Николаю II не стоило столь утруждать себя в поисках таинственных масонов, а попристальнее оглянуться вокруг себя, поинтересоваться, чем занимается его ближайшая родня. Ну, хотя бы обратить внимание на религиозно-мистический кружок своей супруги, который не только средние слои петербуржцев и москвичей, но и „приличное“ светское общество нарекли „немецким“. Еще более тесную связь с масонством мог иметь спиритический кружок великого князя Николая Николаевича и сестер-„черногорок“ Милицы и Анастасии Николаевных, тоже великих княжон. А ведь если вспомнить откровения Белюстина, то именно с увлечения мистикой он вовлекся в масонство. Он же и утверждал, что в 1916 году вступил в существовавший при царском дворе масонский орден „Орионийское посвящение“, в которое входили „члены царской семьи, придворная знать и гвардейское офицерство“.

Но имеются и откровения-мемуары князя Д.Бебутова, „денежного мешка“ кадетской партии. Вот как он вспоминал об участии в масонстве: „Осенью 1906 года я решил заняться специально организацией масонов в России. Я находил, что это единственная организация, которая, если сумеет твердо основаться, в состоянии будет достичь нужных результатов для России… Масоны были в России давно, но они всегда преследовались, так как правительство боялось упускать из своих рук власть. Александр Первый был сам масон и сам же в конце концов испугался их и предал их. Страх правительства настолько был велик, что при Николае Первом в присягу была введена фраза не принадлежать к масонам. Все декабристы были масоны. И если проследить историю масонов, то становится ясным, масоны представляют силу, с которой правительству приходится считаться“.[108]Здесь называются имена Керенского и известных кадетов — Кедрина и Пергамента. Упоминается князь Урусов, которого кадеты не успели перехватить, и он достался „забавному кадетскому отростку“ — партии демократических реформ. Выплыл здесь кадет-бундовец Маргулиес. Этот список, с которым не все исследователи масонства соглашаются, находит свое продолжение в статье Г. Аронсона „Масоны в русской политике“. В частности, в ней отмечается: „Вот несколько имен из списка масонской элиты, которые на первый взгляд кажутся совершенно не укладывающимися в одну организацию, на деле, однако, тесно связанных между собой на политическом поприще: князь Г.Е. Львов и А.Ф. Керенский, Н.В. Некрасов и Н.С. Чхеидзе, В.А. Маклаков и Е.Д. Кускова, великий князь Николай Михайлович и Н.Д. Соколов, А.И. Коновалов и А.Я. Браудо, М.И. Терещенко и С.Н. Прокопович. Что поражает в этом списке, это буквально людская смесь, в которой так неожиданно сочетаются социалисты разных мастей с миллионерами, представители радикальной и либеральной оппозиции с лицами, занимавшими видные посты на бюрократической лестнице…“.[109]

Что ж, „гремучая смесь лиц“ в масонстве действительно может удивлять. Но теперь нас не так уж должны удивлять при наличии такой вот „смеси“ легкость, с которой великий князь Николай Николаевич согласился убеждать своего племянника отказаться от престола, сговорчивость государева брата Михаила Александровича принять корону после утверждения его помазанничества Учредительным собранием, невероятная карьера безвестного адвоката эсера Керенского, непредсказуемое предательство монархических интересов отца зарубежного „наследника престола“ Кирилла Владимировича и много других „чудес“, подготовивших Февральскую революцию, а вслед за ней и трагедию Николая II.

В названной выше статье Аронсона сообщается, что в 1906–1911 годах в Москве существовала ложа „Астрея“, связанная с именем психиатра Н.Н. Баженова».[110]Но вот «советский» масон Астромов утверждал, что «Великая ложа Астрея» существовала и в 1914 году. Именно в это время он выполнял специальное задание по линии ложи, и его инструктировал от масонской верхушки другой известный ученый-психиатр, в то время директор Психоневрологического института, В.М. Бехтерев. Ему же по возвращении из «командировки» Астромов докладывал о ее результатах. Естественно, что масонские дела решались в строгой тайне, а поэтому Астромову пришлось в поездке выступать под личиной то ли официального представителя российского правительства, то ли нашей разведки. На заседании закрытого суда 22 апреля 1941 года он так рассказывал об этой тройственной по целям командировке, затянувшейся почти на два года: «В 1914 году по заданию министерства иностранных дел бывшей царской России я был в Сербии и Болгарии. Мне поручено было узнать настроение оппозиционных кругов об отношении к войне. Взгляды оппозиционных кругов об отношении к войне я сообщил в министерство».

По сути дела, деятельность масонов не прекращалась и в годы войны. Не утихала она ни после Февральской, ни после Октябрьской революций. Так, Астромов в 1923 году, узнав, что известный «мартинист» Полисадов порвал со своей организацией, выехал из Петрограда в Москву, чтобы перевербовать того в свою ложу «Астрея». Поездку он совместил с пробиванием в итальянском посольстве визы на выезд в Италию. Неизвестно, как завершились переговоры о визе, но Полисадова он уговорил. Кроме того, поручил ему организовать в Москве масонскую ложу. Полисадов это подтвердил: «После посвящения меня Астромовым в 18-ю степень масонства я приступил к организации нелегального филиала масонской ложи „Астрея“. Для этого я привлек двух мне знакомых — Крейзера Петра Михайловича и Кичима Георгия Николаевича, с которым я занимался по оккультизму еще до посвящения меня в масоны. Крейзер и Кичим мое предложение о вступлении в организуемую масонскую ложу под моим руководством приняли. Тогда же я посвятил Крейзера и Кичима в I, II и III степени масонства. Кроме того, ко мне в 1924 году явился с рекомендательным письмом от Астромова о принятии его в масонскую ложу кинорежиссер Васильев Сергей Дмитриевич. В 1925 году я вместе с Астромовым вовлек в ложу профессора Восточной академии Петрова Аркадия Николаевича. Из этих лиц и существовала моя подпольная московская масонская ложа — филиал ложи „Астрея“, которая просуществовала до 6 февраля 1926 года, до момента моего ареста как руководителя этой подпольной организации».

Полисадов также сообщил, что организованная им ложа именовалась «Гармония», которой он руководил под эгидой генерального секретаря «Великой ложи Астреи» и «Российского автономного масонства» Астромова. Ну а тот в свою очередь сделал некоторые уточнения и дополнения. По словам Астромова, из ленинградских лож, куда входили преимущественно лишь лица руководящего масонского состава, наиболее активной являлась ложа «Кубический камень». Он также назвал членов московских и ленинградских лож:

«Клименко Алексей Викторович, оставшийся в ордене мартинистов; Петров Михаил Михайлович, бывший мартинист; Козырев Петр Дмитриевич, бывший мартинист; Остен-Дризен Борис Павлович, мастер-масон; Козловский Алексей Николаевич, мастер-масон; Казанский Петр Сергеевич, мастер-масон; Боровиковский Александр Александрович, мастер-масон; Каневский Александр… мастер-масон; Севастьянов Михаил Мих(айлович), заместитель генерального секретаря РАМа по Ленинграду; Сверчков Константин Георгиевич, мастер-масон; Штакенберг Максим Карлович… мастер-масон, член коллегии защитников; забыл фамилию мартиниста-масона, из-за которого я „поссорился“ с М.А. Эрлянгер-Нестеровой; Кюн Рудольф Моисеевич, мастер-масон; Латынин Борис Николаевич, оставшийся в мартинизме, товарищ-подмастерье; Гредингер-Гвенадзе Василий Федорович, товарищ-подмастерье, масон; Хартон Джон, англичанин, ученик-масон, рекомендовавший мне из СОЧ[111]бывшего ГПУ в Ленинграде Райского; Краснобородов-Рудан, имени и отчества не помню, ученик-масон, привлеченный Кюном; типографский рабочий, ученик-масон, введенный Гредингером; Снопков Петр, художник, ученик-масон, исключенный из масонства за тайную связь с женой масона, своего руководителя Сверчкова…[112]Из них Клименко, Остен-Дризен, Полисадов, Вольский и Севастьянов имели 18-ю степень масонства. Забыл, также и Кюн Рудольф тоже был 18-й степени „рыцарь розенкрейцера“. Кроме того, я посвятил в масонство приезжавшего из Тбилиси в Ленинград моего брата Кириченко-Мартоса Льва Викторовича. Из них при представлении списка масонов в СОЧ бывшей ГПУ в Ленинграде (Райскому) я не упомянул исключенных мною из масонства: Петрова М.М. — инженера, Каневского А.М. — члена коллегии защитников, Боровиковского А.А. — художника-фотографа, с целью дать им возможность избежать репрессии со стороны карательных органов и оставить их в виде кадров, на случай, если взгляд Советской власти на русское автономное масонство изменится и нам будет дана возможность снова собираться и работать».