на него гнев за то, что он нечестно пользуется своей внешностью и такой невыносимый. Он облизывает губы, опуская взгляд на мой рот. Я знаю, о чем он думает, и бурлящая от гнева кровь в моих венах теперь стучит от чего-то иного. Это чудовищно похоже на предвкушение. Привычный мне холод снова сменяется жаром. Я знаю, Мэл – мой факел. Склонный воспламенить меня одним щелчком пальцев.

Я делаю шаг назад и прочищаю горло.

– Есть еще один вариант, – предлагаю я.

– Ты не можешь переехать в отель. На носу Новый год, все забронировано.

– Нет. – Я поднимаю глаза и смотрю на него. – В конце коридора есть еще одна комната.

Я не упоминаю, что умираю от желания узнать, почему та комната заперта. Просто смотрю, как спокойствие на его лице сменяется пугающей яростью. Он хмурит густые брови, взгляд затуманивается, скрежещут зубы. Ему даже не нужно открывать рот, чтобы я поняла: зря я подняла эту тему. И, чтобы у меня не оставалось никаких сомнений по этому поводу, Мэл отталкивается от столика и вторгается в мое личное пространство. Его шаги спокойные, неторопливые и внушающие страх.

Я глотаю комок в горле, но не вздрагиваю. Лишь гордо вскидываю подбородок, даже не моргаю, когда Мэл обхватывает рукой мою шею и наклоняет голову, взглядом прожигая мне душу и шаря в ней, как в стопке ношеной одежды из благотворительного магазина.

– Давай проясним одну вещь: тебе нельзя разговаривать, упоминать и даже думать о той комнате. На самом деле ты – основная причина того, что та комната существует. Ты будешь спать в спальном мешке или не будешь спать вообще. Забирай диван, если хочешь подцепить пневмонию. В доме нет центрального отопления, а обогреватели только в моей комнате и в комнате Эштона. После той небольшой выходки в гостиной сомневаюсь, что он позволит тебе лечь к нему в постель. И давай сразу все проясним: в моей постели ты тоже нежеланная гостья.

Я открываю рот, готовясь послать его к черту, как вдруг раздается стук в дверь. От неожиданности я подпрыгиваю, а Мэл отступает назад и елозит рукой по своим иссиня-черным волосам.

Я опускаю глаза и замечаю, что у него стояк. Мэл так возбудился, что член стал твердым как камень. Я густо краснею и тянусь к дверной ручке, отчаянно желая выбраться отсюда.

Мэл кладет руку поверх моей, чтобы остановить. Наши взгляды встречаются.

Щелчок. И, совсем как раньше, я пылаю.

– Мэл! Мы уходим! Обязательно разбуди Эштона через полчаса. В шесть вечера по местному времени у него запланирован звонок с Райнером. До завтра. Или увидимся раньше, если захочешь. У тебя есть мой номер, – хихикает одна девушка. – Чао, красавчик!

Хлопает входная дверь. Мэл оживает первым. Он открывает дверь, мы выходим из ванной и разбредаемся по разным комнатам. Я иду в комнату Мэла, чтобы перенести свои вещи в гостиную – к черту отопление. А Мэл идет в мою бывшую комнату, чтобы разбудить Эштона.

Я застилаю диван простыней, когда в комнату входит Мэл с посеревшим лицом. Даже спрашивать не собираюсь, что случилось, потому что, положа руку на сердце, скажу: мне просто плевать.

– Ричардс пропал, – сообщает он. – Его нет в комнате.

Мы смотрим друг на друга и в один голос произносим:

– Черт.

ПРИМЕЧАНИЕ ОТ МЭЙВ

Привет! Это я, Мэйв.

Скажу только одно, а потом можете возвращаться к своей ежедневной рутине.

Хочу внести ясность: когда спустя несколько лет молчания Мэл вдруг позвонил мне, я ужасно хотела отказать ему. И отказала. Последние годы он кошмарно ко мне относился.

Внезапно и без уважительной причины распрощавшись, оставил меня с разбитым сердцем и опустошенной.

Но я была не в силах держаться от него подальше. Я, глупая и ничтожная, посчитала, будто он передумал и, быть может, его осенило: я не просто подружка на ночь. Мы две половинки одного целого.

Сразу же, как я зашла в его спальню, он доказал мне обратное. Клянусь, его скорее волновало, чтобы я кричала, а кровать громко скрипела. Само собой, это был перепихон из мести, и мне несказанно повезло стать его непосредственной участницей, пока та женщина слушала в соседней комнате.

Знаю, что слушала, потому что она тоже стонала и тяжело дышала.

От этих стонов он трахал меня сильнее и быстрее, чем раньше.

Я чувствовала себя презервативом, словно я единственная, кто стоит между ними. Он спал не со мной, а с ней. И она представляла его.

Эта ситуация напомнила мне, почему каждый раз, когда звонит Мэл, я ухожу и изменяю своему мужу. Я ведь не дура. Я знала, нет, знаю, почему Мэл начал со мной спать. Чтобы отплатить моему мужу.

И по той же причине он спал со мной прошлой ночью – чтобы отплатить Авроре.

По правде, спать с другим мужчиной, когда у тебя собственная семья, низко. Но как же я? Как же мои чувства? Мое существование?

Неужели мне суждено всю жизнь стирать, убирать, кормить и готовить?

Быть нелюбимой, одинокой и отдавать всю себя детям, которым все равно, и мужу, который даже на меня не смотрит?

Я не хотела разрушать свою семью.

Не хотела рисковать всем, что у меня есть.

Я не планировала влюбляться в мужчину, который никогда не станет моим.

И попутно все уничтожить.

Теперь мой Шон все знает, но мы не разводимся.

Нет. Он выше этого. Лучше меня. Он лишь сказал, что если лично увидит Мэла еще раз, то заберет у меня детей.

Я знаю, что он хочет прикончить Мэла.

Я и сама хочу прикончить его.

Но по другим причинам. Я только что увидела девушку, в которую он влюблен, и осознала, что мне ничего не светит.

Вот вам причина, по которой сказки заканчиваются сразу же, как принц спасает принцессу. Никому не понравится, что принцесса страдает от послеродовой депрессии и мужа-пьянчуги и к тому же бесконечно стирает белье.

А Мэл? Он был принцем, промчавшимся мимо меня на лошади в другом направлении.

Глава девятая

Наши дни

Мэл

Рори трясет от холода.

Я запретил ей идти со мной. Она послушалась? Нет. Слушалась ли она меня хоть раз? И тут ответ отрицательный. Посчитав, что ей подвернулся случай поработать, Рори просто схватила камеру и вылетела за дверь.

Безусловно, мне хочется размозжить себе