К 1990 году в Москве было сорок семь молодежных научных центров. Разработанные там методы получения денег комсомол стал применять и в других видах деятельности. Концерты рок-музыки и конкурсы красоты стали излюбленными способами превращения безналичных средств в наличные. Любую группу людей можно было назвать “временным творческим коллективом” и использовать ее для получения реальных денег из бесполезных безналичных средств.

Ходорковский шел дальше и действовал быстрее, чем многие другие, постоянно придумывая новые способы получения легких денег. Но ему была нужна помощь. “Решали не деньги, — сказал однажды Ходорковский. — Решали старые связи”{92}. Верхние эшелоны советской промышленности и науки были для Ходорковского омутом, где он ловил свою рыбу. В1994 году Ходорковский сказал интервьюеру: “Я изобрел несколько финансовых методов, которые широко использовались и в лучшие времена позволяли мне выполнять до пятисот контрактов на научные исследования одновременно. В работах участвовали до пяти тысяч человек”{93}.

Позже я спросил Ходорковского, в чем заключалось его главное достижение, ведь он, безусловно, опередил всех представителей своего поколения. Я разговаривал с десятками людей, работавших с Ходорковским, но причина его успеха всегда ускользала. Ходорковский был трудоголиком, говорили они. У него имелись хорошие связи. Он был предприимчив, делился своей прибылью, никогда не выпячивал себя.

Многие из тех, кто приходил в молодежный научный центр, вспоминали, что Ходорковский платил им во много раз больше, хотя они выполняли ту же работу, что и раньше. Но рассказанное самим Ходорковским свидетельствовало о том, что создание “денежного станка” преследовало более амбициозные и дерзкие цели, чем я мог себе представить. Он сказал мне, что переводил безналичные средства не только в наличные рубли, но и в твердую валюту, в доллары.

“Наше главное достижение по сравнению со всеми остальными заключалось в следующем. В то время как другие ЦНТТМ говорили, зачем нам эти безналичные, и разными способами старались увеличить долю наличных денег, полученных в виде заработной платы, мы говорили, хорошо, пусть все наличные деньги получит трудовой коллектив, а мы возьмем безналичные”.

Что делал с ними Ходорковский? “Мы копили безналичные деньги, — сказал он мне. — Людей не интересовали безналичные деньги, потому что с ними ничего нельзя было сделать”. Хочу напомнить читателю, что Ходорковский намного опередил молодых людей своего поколения. В двадцать четыре года он обладал огромным запасом безналичных денег советского правительства. “Я копил их, — сказал он. — Я знал наверняка, что мы сможем что-нибудь придумать. Мы накопили их очень много”. Поскольку речь шла о виртуальных деньгах, существовавших только в бухгалтерских книгах, у Ходорковского, несомненно, было разрешение иметь их на своем счету, а также возможность распоряжаться счетом, принадлежавшим кому-то другому. Эти деньги нельзя было хранить в коробке из-под обуви.

На следующем этапе, по словам Ходорковского, он нашел предприятия, готовые обменять безналичные средства на высоко ценившуюся иностранную валюту. Это были внешнеторговые компании, торговавшие главным образом древесиной и располагавшие большим количеством твердой валюты. “Мы поехали на Дальний Восток и купили у лесоторговцев много валюты, — рассказывал Ходорковский. — Нам потребовался год, чтобы накопить деньги и развить эту идею”. Хотя Ходорковский не сказал об этом, сделка, наверное, была очень выгодной: за практически бесполезные безналичные деньги он получал ценную твердую валюту. Поскольку в Советском Союзе существовал жесткий валютный курс и были введены ограничения на твердую валюту, Ходорковский мог предложить компаниям, торговавшим древесиной, очень выгодный обменный курс, позволявший им получить за свою твердую валюту больше, чем они получили бы при обмене по официальному курсу. Сделки Ходорковского с твердой валютой свидетельствовали о том, что он вышел на новый уровень и что у него были очень высокопоставленные покровители.

Каждый свой шаг Ходорковский совершал при покровительстве сверху. И хотя он решил не делать карьеру в комсомоле, комсомол сыграл важную роль в достижении им первых успехов. Более того, причастность Ходорковского к комсомолу защищала его от притязаний со стороны закона, обеспечивая ему условия, благоприятствующие развитию, в то время, когда другим молодым предпринимателям приходилось постоянно опасаться ареста. Кооперативы только начали появляться, и им, лишенным протекции комсомола, приходилось существовать в условиях той же неопределенности.

Полезным подспорьем для Ходорковского стало “добро”, полученное от Государственного комитета по науке и технике, который теоретически был одним из попечителей молодежных научных центров. Эта влиятельная организация выступала в качестве передаточного звена между коммунистической партией и государственными научно-исследовательскими институтами и имела огромное влияние на советскую науку и работу ученых. Одно упоминание о том, что он пользуется поддержкой ГКНТ, открывало перед Ходорковским все двери. “Я всегда мог сослаться на него”, — говорил он мне. В нескольких ранее опубликованных материалах журналисты делали предположения, что Ходорковский получал от ГКНТ деньги. Мне Ходорковский говорил, что денег он не получал, что чиновники давали обещания, но они сидели слишком высоко в советской иерархии, чтобы думать о каких-то ребятах, играющих в капиталистов. Ходорковский признавал, однако, что один раз ГКНТ ему очень помог.

“Наши правоохранительные органы в то время не совсем понимали, что такое перестройка”, — вспоминал Ходорковский. По советскому законодательству предпринимательская деятельность была преступлением, и законов этих никто не отменял, несмотря на то что предпринимательство постепенно насаждалось системой. Закон соблюдался не слишком строго, но мог стать предлогом для преследования. “К нам пришли сотрудники милиции, — рассказывал Ходорковский, — и стали разбираться, как мы получаем свои доходы”. Ходорковский сказал, что обратился к председателю Государственного комитета. “Я подробно рассказал ему, что мы делали и делаем, а он позвонил какому-то милицейскому начальнику и попросил оставить ЦНТТМ в покое”. Правоохранительные органы не беспокоили его два года, вспоминал он. Это были два самых важных года для созданного им денежного станка.

Ходорковский рассказал Питеру Слевину, тогдашнему корреспонденту “Майами геральд”, что когда-то искренне разделял старую коммунистическую идеологию, “был убежден, что капитализм загнивает, что Ленин прав и что коммунизм — будущее человечества”. Но затем, по словам Ходорковского, произошло “полное переосмысление действительности” и он стал настоящим капиталистом. Переосмысление произошло в те годы, когда Ходорковский открывал для себя способы превращения бесполезных безналичных средств в настоящие деньги. По его словам, это полностью изменило его взгляды. “Люди, знавшие меня до этой перемены, не узнавали меня”, — сказал он и для ясности решил воспользоваться гиперболой: “Если бы старый Михаил Ходорковский встретил нового, один из них застрелил бы другого”{94}.