желание победы. И да, теперь я понимаю, что мы с Марком начали с войны и закончили ею. Мы провели в битвах годы, но сошли на нет солдаты и боеприпасы. Порох промок, отсырел, в пушки залилась дождевая вода.

Сейчас – тишина, темная ночь, до рассвета никто не выстрелит и не прорежет свистом пули пустоту. Не падет вражеский боец на землю от случайного выстрела, потому что мы устали. Я устала, он устал. Я устала от него, а он не понимает, что не так и почему разум и тело говорят разное.

– Кто вмешался в наши отношения? – вопрос повис, и я его глотаю с воздухом, как кальянный отравленный дым.

– Ты считал, что феминизм и мои подруги.

– А как считала ты?

– Твоя работа и твоя усталость. Ты перестал со мной играть, когда я перестала играть с тобой. Мы стали друг к другу слишком добры. А потом безразличны.

– Ты любишь меня?

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что мне кажется, что я тебя люблю или любил, – его глаза снова наливаются темнотой, и я понимаю, что должна буду опять держать оборону.

– Почему ты так думаешь? Вчера ты хотел меня просто трахнуть, как любую девчонку ради эксперимента…

– Не совсем. Я так думаю, потому что когда я на тебя смотрю, внутри что-то щёлкает, и я не могу отвести взгляд. Хочется придушить тебя или поцеловать. Я не очень хорошо тебя знаю, но мне кажется, что нам вместе круто. И ты, должно быть, решила, будто я хочу трахнуть тебя просто потому, что могу заодно вспомнить прошлое. Нет. Это не совсем так. Мне кажется, я что-то к тебе испытываю. И да, интерес в том числе. Примитивный. Каюсь. И мне кажется, я тебя хочу. Мне кажется, я знаю, что с тобой делать. Знаю твоё тело. Меня тащит от этого ощущения, будто в голове внутренний голос, направляющий меня. Он диктует каждый шаг. От него невозможно удержаться, если бы ты понимала, о чем я – сразу бы сдалась. Я как будто подсел на что-то, что “толкаешь” только ты.

– Не понимаю… – шепчу.

Не хочу верить в эти слова, потому что это очередная невинная речь, заставляющая меня отложить оружие. Человек, который говорит мне все это – не мой муж. Это странный микс из того молодого моего Марка и нового откровенного Марка. Этот тип выкладывает мне всё как на духу, все, что думает. Этот тип не стесняется говорить о чувствах. Его просто не пугает бремя прожитых лет, его не держат в узде глупости вроде якорей «Не говори то, не говори это». Он и правда правильно смотрит на меня, и я знаю, что будет правильно касаться. При этом он интригующе незнаком, и я для него незнакомка, с которой все ново и остро. Он весел и не заморочен, у него нет в голове работы и быта. И он правда выглядит одержимым.

– Поверь, – он приближается и опускает пальцы на мои бедренные косточки. – Я не хочу ничего вспоминать. Мне неважно как мы жили эти годы.

– Но ты вспомнишь…

– Скажи только одну вещь: мы изменяли друг другу?

– Нет.

– Ну вот и хорошо, это все, что мне важно. По какой бы причине я не утратил твоё доверие, я рассчитываю, что верну его. А ты заслужишь моё. Снова.

Его губы касаются моих. Они легкие и неощутимые, но от них тело прошивает теплом и нежностью. И почти сразу без прелюдий язык касается моего. Мы не целуемся, а просто трогаем друг друга, и он морщится, как от электрических разрядов, и иногда отстраняется, чтобы смотреть на меня.

– Мы все испортим, – шепчу я, наслаждаясь забытым чувством волнения. Это снова ощущение первого поцелуя, мне даже чудится, что губы незнакомы.

– Почему?

– Ты не понимаешь, как все сложно.

– Не усложняй.

Его руки и губы порхают по моей коже нежными бабочками, и от их прикосновений, как рябь по воде, расходятся волны нежности. Они захлестывают меня, топят, и приходится глотать воздух, чтобы не задохнуться. Он не даёт и всякий раз перехватывает приоткрытые губы, чтобы целовать. А потом снова и снова, пока поцелуи не становятся укусами и не лишают возможности отступить. Мне почти больно. Мне жарко, немеет кожа, дрожат колени. И это шокирует, как будто ничего подобного раньше не происходило. Но я же помню, что было всё. Может, просто не так? Может, моё сердце тогда было меньше и наивнее? Может, теперь я влюбляюсь по второму кругу, и оттого чувство ярче, как второй слой краски?

Марк сминает меня и утягивает в себя, как в воронку. Прячет в руках и вжимает в грудь, пока мы не срастаемся кожей. Ломает мою шею, челюсти и проглатывает язык. Наматывает на руку косы, чтобы вырвать их вместе с мясом, разрывает меня надвое, чтобы добраться до сердца, которое теперь бьется в его горячих руках, истекая кровью. Это очень страшно и очень красиво, я не успеваю думать о чём-то другом, кроме него, увы.

Наша первая встреча в этом новом странном мире закончилась провалом, с этой такого не происходит, и я не верю, что произойдёт. Меня уже не отпустят.

Глава 26. Сейчас

Мы лежим на кровати рядом и касаемся друг друга только бёдрами и плечами. Мы молчим – и это уже победа, потому что мой голос охрип, а тело содрогается, и я не способна поднимать конечности.

Я поняла природу его взгляда, напугавшего меня в первый раз. Это взгляд озорного мальчишки, который при этом так по-взрослому в себе уверен. И сейчас я уже принимаю это и не думаю, что меня использовали. В конце концов… это я всегда уходила первой. Я ушла от него тогда – после нашего первого раза. Я ушла от него вчера. Я могла бы уйти сейчас, потому что знаю, что он не двинется с места. Он тоже устал и тоже не может пошевелиться.

Я смотрю на его профиль – он спит или делает вид, и хочу наслаждаться этим бесконечно долго. Раньше мне казалось,