Но тут вновь напомнил о себе страх.

Если Халльвард скажет, что хочет, обязательно случится драка, придется пустить в ход кулаки. Нет, завалить ворюгу с кривой улыбкой он сможет, и двоих, и троих, даже если они вытащат ножи.

Но вдруг случится приступ, и он окажется беспомощным, как младенец?

Тогда уже Халльварда прирежут, как свинью, и никто не придет ему на помощь.

– Ты… – сказал он, испытывая необычную неуверенность. – Один я, да…

Молодой человек удивленно хмыкнул.

– Ну тогда я местечко займу, – он опустился на свободную лавку, и замахал рукой. – Хозяин, где ты, штоль?

Халльвард сидел, сжимая деревянную кружку так, что она трещала под пальцами. Чувствовал себя паршиво, словно на глазах у всех обосрался, или поскользнулся и шлепнулся в грязь.

Содержатель «Дуба» принес вору пива, и тот начал пить, хлюпая и чмокая.

Не успел опустошить посудину, как дверь распахнулась вновь, и внутри очутилась целая компания.

– Э, кореша! Я тута! – воскликнул обладатель кривой улыбки, и замахал рукой.

«Кореша» оказались ему под стать, ярко одетые, но при этом грязные, один со шрамом на лице. Но Халльвард заметил брошенный на него быстрый и цепкий взгляд, сам оценил клинки на их поясах.

Похоже, не зря он сдержался.

Пятеро головорезов опасны даже для опытного наемника, особенно если придется драться в тесноте, где не размахнешься.

– Это кто еще? – спросил один из «корешей», рябой и плосколицый.

– Да мужик просто сидит, пустил меня без базара, – ответил обладатель кривой улыбки.

– А, ну и пусть сидит, – сказал рябой, и про Халльварда словно забыли.

Они пили и ели, переговаривались, а он сидел, опустив взгляд, и пиво казалось горьким. Хотелось врезать в морду рябому, разбить кружку о голову самого здоровенного головореза, но он понимал, что этого не сделает.

Не потому, что боится их, нет, потому что боится себя, собственной слабости.

Похоже, благодаря удару ножа, закаленного в Плоти Хаоса, Халльвард стал трусом.

Гулянка мастеровых закончилась, они растащили продажных девок по комнатам. Головорезы поужинали и смылись, пьяный музыкант убрел прочь, икая и позвякивая монетами в кармане.

А он все сидел, и пытался привыкнуть к страху.

* * *

Возчики притащились глубокой ночью, пьяные, а Пегаса и вовсе принесли.

Говорить он не мог, только мычал, лупал глазами, да щупал огромный синяк на лбу. Зато его собутыльники не собирались держать языки за зубами, и щедро делились подробностями гулянки.

Там была драка, и очередной «полет».

Рацибуж с Цайнеке пришли еще позже остальных, когда угомонились даже самые буйные. Через зал, не останавливаясь, проскользнули наверх, и Халльварду показалось, что оба пошатываются.

Утром купец был свеж, и перегаром от него не разило. Зато возчики приходили в себя с помощью большого количества воды из колодца. Лили ее на встрепанные головы, жадно пили, словно в брюхе у каждого полыхал пожар.

Наемник наблюдал за ними с крыльца.

Прошедший через ворота постоялого двора старик с мешком за плечами огляделся и направился к Халльварду.

– Подайте, милостивый господин, – заканючил он еще издали, кланяясь и протягивая ладонь.

Ножу показалось, что этот тот нищий, с которым разговаривал в «Башке циклопа». Но глянув на него, понял, что ошибся… этот выглядел куда старше, торчала седая борода, лохмотья выглядели так, словно их носили год, не снимая.

– Подайте, Сияющий Орел благословит вас! – старик обрадовался, увидев, что на него обратили внимание. – Когда-то я тоже был славным воином, но ныне одряхлел, болезни одолели меня, ноги едва передвигаются…

– Отва… – начал Халльвард, но неожиданно осекся.

Раньше он просто рявкнул бы на старика, или, если был пьян, дал бы пинка по тощей заднице. Если ты хилый и больной, нечего бродить по улицам и приставать к людям, ляг и подохни спокойно.

Но за последние дни он сам чуть не помер… узнал, каково это, когда ты слаб.

– Подайте, во имя Сияющего Орла! – продолжал канючить нищий, делая знак Когтей и не подходя на всякий случай близко.

Знал, что «славные воины» часто глумятся над теми, кто не может защитить себя.

– Сейчас, – сказал Халльвард, и полез в кошель, где отыскал между полных крон резаную.

Старик, увидев золотую монету, выпучил глаза, седые брови поднялись.

– Да благословит вас бог! – воскликнул он, делая попытку упасть на колени.

– Вот теперь точно отвали, – буркнул наемник и, отвернувшись, вошел внутрь постоялого двора.

Возчики очухались, затем, похмеляясь, выпили чуть ли не все пиво из запасов «Дуба». Телеги вновь прогрохотали по улицам Рохата, и караван выбрался за пределы городских стен.

– О, ну и трещит котелок, – пожаловался Пегас, осторожно трогая синяк.

Тот к утру стал еще больше, хотя слегка побледнел, а от возчика несло так, что даже мухи рядом не летали.

– А крылья не болят? – спросил Халльвард, так и ехавший рядом с десятой телегой.

– Вроде нет, хе-хе, – гном пошевелил плечами, и расхохотался. – Ничего, сейчас полечусь, у меня тут припасено было, если только Вардак ночью не вылакал, змей бородатый!

Он пошарил среди мешков, и вытащил сморщенный, пустой бурдюк.

– Вылакал, срань божья, – сказал наемник.

– И не постеснялся, сволочь, – Пегас аж всхлипнул и, обернувшись, погрозил приятелю кулаком. – Ах ты, отпрыск горного червя и облезлой лисицы, как посмел ты протянуть алчные ручонки к последним моим запасам? Чтобы топор твой затупился, в голове завелись улитки, а борода вся повылезла, старый ты кобель!

– А что? – не смутился Вардак. – Ты сам разрешил.

Они еще долго препирались и спорили, но без души, больше для развлечения.

День прошел благополучно, хворь ни разу не напомнила о себе, зато скрутила Халльварда, едва они встали на ночь. Он промучился до рассвета, а утром поднялся усталым, словно после долгой и тяжелой схватки.

Но сесть на телегу отказался, и полез в седло, да еще и кольчугу надел.

Страх не исчезал, даже становился сильнее, понемногу грыз сердце, точно жук-древоточец. Заставлял вспоминать те моменты, когда наемник лежал без сил, и ждать, когда начнется очередной приступ.

Миновали еще один небольшой городок, но на этот раз объехали его стороной. Потянулись места куда менее населенные, чем в центральной Тегаре, начали попадаться леса, замки на холмах, а деревни обзавелись частоколами.

Оно и понятно… дальше на восток дикие чащобы, а в них и эльфы, и дриады, и пауки, и еще что похуже.