– Нейли ре Бриенн, – подсказала та, воспользовавшись полным, почти забытым именем, и вслед за ним тоже пришли непрошеные воспоминания: родной замок, флаги на его башнях, желто-алые, как листья в осеннем лесу, умирающая мама под белым покрывалом, лицо отца…

– …Нейли ре Бриенн, – закончил эльф.

– Я, Валх Держатель Развилки слышал, и запомнил, – сказал хозяин. – Я уверен, госпожа, что он сдержит слово, и парням своим не даст разгуляться. Всякий, кто пытается шутить со мной, – глаза его потемнели, губы сжались, а кисти превратились в кулаки, – быстро начинает жалеть об этом.

Рядом со столиком вновь стоял не радушный хозяин постоялого двора, а совсем другой человек.

– Спасибо, – пролепетала Нейли.

Тегарских крон у нее не было, ни полновесных, ни резаных, но она представляла ценность прихваченных из замка украшений, и понимала – их хватит, чтобы расплатиться с эльфом и его дружками.

– Это не стоит благодарности, – сказал Валх, и, сделав знак Когтей, затопал прочь.

– Ешьте, барышня, собирайтесь, – на лице поднявшегося Куницы возникло слабое подобие улыбки. – Как будете готовы, дайте нам знать, мы-то отсюда никуда не денемся.

* * *

Подведенный к крыльцу Буран посмотрел на Нейли неодобрительно – надо же, только неплохо устроился, нашел место, где чистят, поят, кормят, и ничего не требуют, а тут опять под седло.

– Хороший конь, – сказал Куница, а кто-то из его дружков судорожно вздохнул.

Вооружена компания оказалась разнообразно – гном держал боевой цеп, у половинчика были праща и дубинка, ткань плаща, под которым прятался скрытный тип, оттопыривало что-то похожее на меч. Трое людей, одинаково бородатых, крепких и загорелых, могли похвастаться луками и топорами.

У эльфа тоже имелся лук, но куда лучше, и еще тонкий и длинный клинок на поясе.

– Да, хороший, – решительно заявила она. – Но он в уплату не пойдет!

– Само собой, – Куница кивнул. – Ну что, двинулись?

У них тоже были лошади, но рядом с Бураном они выглядели как ополченцы в компании рыцаря. Низкорослые, непонятной масти, они вяло перебирали ногами, и косили на баронского жеребца с опаской, он же в их сторону вовсе не глядел, отказываясь признавать родственников.

Когда выбрались за ворота, страх уколол Нейли в сердце – вдруг проклятый капитан ждет ее прямо здесь?

– Ты, девка, не бойся, – пробасил гном, похоже, заметивший, как она вздрогнула. – Ублюдки, да пожрут их черви, засели дальше, по дорогам, и мы по ним не двинемся.

– Это верно, – сказал Куница, и свернул прямо в заросли.

Зашуршали раздвигаемые ветви, под ногой одной из лошадей хрустнул высохший сучок, и лес оказался со всех сторон. Оглянувшись, Нейли не увидела никаких следов Развилки, словно та осталась сотней миль позади, и только втянув воздух носом, уловила запах дыма.

Эльф остановил своего конька, и первым спрыгнул с седла.

Копыта заранее обмотали тряпками, чтобы лошади ступали бесшумно, а дальше предстояло двигаться, ведя лошадей в поводу – пеший в чащобе куда менее заметен, чем всадник.

Нейли спешилась, повела Бурана за собой, а свободную руку положила на эфес меча. Прикосновение к оружию немного успокоило, хотя вряд ли от него будет толк, если начнется серьезная заварушка. Ей тогда останется только прикрыться конем, как живым щитом, и взмолиться Сияющему Орлу, чтобы пронесло…

Они спустились в ложбину, на дне которой журчал крохотный ручеек, и двинулись по ней, средь густых зарослей черемухи. Когда те закончились, и под ногами оказалась тропа, девушка поверила, что все позади, все получилось, и в душе начала потихоньку закипать радость.

Эльф вскинул лук так стремительно, что Нейли сначала не поняла, что случилось.

Тренькнула тетива, раздался короткий вскрик, а за ним со всех сторон надвинулись треск, топот и лязг.

– Засада, этить твою! – воскликнул половинчик, и праща в его руках завращалась, блестящий голыш улетел в заросли.

Там звякнуло, точно камень угодил во что-то железное.

А со всех сторон уже лезли дружинники убитого барона, сверкали мечи, доносились ругательства. Орал что-то капитан, но на глаза пока не показывался, Куница раз за разом стрелял из лука.

Трое бородачей встали вокруг Нейли, закрыли ее широкими спинами, так что девушка почти ничего не видела. Она вытащила меч и скорчилась, прижавшись к боку Бурана, и думала лишь о том, чтобы не даться живой, чтобы успеть воткнуть острие себе в грудь…

Или лучше в горло, чтобы не испортить платье?

Бородачи отмахивались топорами, от них воняло крепким мужским потом и надежностью. Мужик с капюшоном на голове сражался, прижавшись спиной к дереву, и тяжелый меч порхал в его руках.

Половинчика девушка только слышала, и, судя по его возгласам, он заставлял дружинников бегать за собой. Гном и эльф бились спиной к спине, и если верхняя секция боевого цепа колотила по шлемам и отшибала прочь вражеские клинки, то остроухий раз за разом делал стремительные выпады, и спасения от них не было.

По лесу, перекрывая запахи листвы и травы, расползалась вонь распоротых кишок и крови.

– Живой ее брать! – рявкнул капитан, являясь откуда-то из-за деревьев.

Нейли увидела его лицо, и ее затрясло от страха… такое же было у отца, когда он выпорол ее до крови, у Улыбчивого Яна, когда тот после трехдневного запоя тронулся умом. Сквозь черные прорези на белом лице-маске на мир глянула звериная, мутная жажда мучительства, куда более жуткая, чем простая жестокость.

Капитан ввязался в схватку, и его вояки шустрее заработали клинками, кто-то заорал нечто бодрое. Девушка дрожащей рукой поднесла меч к горлу, прижала холодное острие к коже, едва не пропоров ее.

Один из прикрывавших ее бородачей охнул и завалился набок.

Мелькнул меч, с хрустом воткнувшийся ему в ребра, и через труп перепрыгнул один из дружинников.

– Попалась, тварь! – рявкнул он, и она узнала рыжего Марвина, того самого, которого обвела вокруг пальца во время бегства из замка. – На этот раз не уйдешь, колдовка гнусная!

Он бросился к Нейли, но получил топором по плечу так, что кольчуга вмялась. Отступил, шатаясь под ударами, и на его месте возник капитан, оскаленный и страшный. Легко отразил два выпада, и замахнулся сам.

Девушка неожиданно для себя присела, и ткнула мечом ему в живот.

Командир баронских дружинников попытался отбить ее удар, но пропустил другой, и топор одного из бородачей с хрустом врубился ему в шею. Хлынула кровь, глаза на белом лице расширились, жажда мучительства сгинула, ее место заняли ярость и боль.

– Вали его, Кринза! – завопил второй бородач.

Нейли замутило, и она опустила веки… чтобы не видеть этого, не видеть ничего! Отступила, и уперлась спиной в теплый бок Бурана, так и простоявшего все это время на месте.