Насколько быстро и масштабно можно реализовать этот потенциал, зависит от двух факторов: от цен на сырье и энергию и от политических условий для предпринимателей и потребителей. Промышленные инвестиции в повышение эффективности потребления энергии и сырья, как правило, окупаются за очень короткий срок — от 2 до 5 лет. Повышение налогов на ресурсы в сочетании с понижением налогов на трудовые доходы привлечет дополнительные инвестиции в сферу эффективности. Такое же действие будет иметь введение налогов на право выбросов CO2 при условии неуклонного понижения их объема и жестких ограничений на исключения для энергоемких отраслей. Для этого необходимо откорректировать нынешнюю политику, распределяющую большое количество сертификатов бесплатно. Если Евросоюз все-таки найдет в себе силы к 2020 г. понизить выбросы CO2 с 20 до 30 %, цены на сертификаты повысятся. Также нужно сокращать выбросы CO2 на дочерних предприятиях в развивающихся странах, реализуя проекты, понижающие нагрузку на климат. Как бы ни убеждали нас, что при помощи незначительных инвестиций в этих регионах можно добиться максимальной энергоэффективности, контролировать ее очень сложно.

Принятая в Евросоюзе система распределения сертификатов на выбросы пока подобна беззубому тигру, к тому же льет воду на мельницу критиков, которые и без того настроены против торговли налогами и предпочли бы вернуться к излюбленному правовому регулированию в этой сфере. Разумное государственное регулирование сделает и то и другое: введет налоги на выбросы, что может повысить динамику и расширить регулируемый сегмент, и воспользуется законом для налогообложения широких групп продуктов. Ничто не мешает установить нормы энергоэффективности для транспортных средств, холодильников и зданий в соответствии с самыми высокими техническими стандартами. Это ускорит процесс технологического совершенствования продукции. Неуклонное удорожание ресурсопотребления и выбросов, напротив, ослабит конкурентную борьбу за эффективные технологии. В этом его системное преимущество по сравнению с бюрократическим регулированием. Кроме того, правовое регулирование никогда не сможет учесть все многообразие продукции и технологий, в то время как изменение относительных цен охватит всю производственную цепочку, затронув и потребителя.

Еще один способ понизить ресурсопотребление — обязательства продавцов и производителей принимать использованную продукцию назад. Предприятие, поставляющее на рынок тот или иной товар, по истечении срока пользования должно нести ответственность и за его вторичную переработку. Если применить этот подход к автомобилям, электронным приборам, компьютерам и т. д., у производителей появится заинтересованность в использовании оптимальных для вторичной переработки материалов. Так что предстоящая революция эффективности — не только вопрос технологий; ее скорость, диапазон в большой степени зависят от политических решений. Это особенно важно, если мы хотим существенно ускорить темпы экологических инноваций. Как показал Мартин Йенике, перманентное повышение эффективности, как правило, происходит само по себе. Но если речь идет о форсировании инновационных рывков, необходима «превентивная государственная политика»[141]. Главный ее инструмент, как говорят экономисты, интернализация всех прямых и косвенных экологических затрат. Если экологические нагрузки на почву, воздух, воду нельзя понизить посредством закона, это необходимо сделать при помощи запретительной цены. Только если цены «говорят экологическую правду», они могут выполнять свою регулятивную функцию. Поэтому, чтобы ускорить экологические перемены, необходимы налоги и платежи на ресурсопотребление и вредные выбросы, а также эффективная система торговли правом на выбросы CO2. Одновременно это действенное средство против эффекта рикошета: по мере снижения затрат на энергию и сырье при помощи более эффективных технологий должны расти соответствующие платежи, что препятствует повышению спроса и одновременно подстегивает инновации.

Повышение эффективности ресурсопотребления дает нам время для решения второго важнейшего вопроса: перехода на возобновляемые источники энергии и сырье. Солнечная, геотермальная энергия, ветер, энергия волн и водород должны стать основой будущего энергообеспечения; воспроизводимое сырье и биотехнологии — основой будущего промышленного производства. Образец экономики будущего — производительность самой природы: преобразование солнечного света в биохимическую энергию, почти не исследованные еще микробиологические процессы, безотходные органические циклы.

Конечность ископаемых и минеральных ресурсов, расход энергии и экологический вред, связанный с ее использованием, — все это аргументы в пользу постепенного перехода к биоэкономике, материальной основой которого должны стать органические вещества. Важнейшим источником любого производства и потребления тоже должен стать солнечный свет. Чтобы расширить базу биологического сырья, необязательно увеличивать полезные сельскохозяйственные площади или во что бы то ни стало повышать плодородие почв. По оценкам Продовольственной и сельскохозяйственной организации Объединенных Наций, в мировом масштабе пропадает или выбрасывается примерно треть продовольственных продуктов. По данным исследования Штутгартского университета, только в Германии на помойке оказывается примерно 11 млн т продуктов, из них больше половины попадает туда из частных домохозяйств[142].

Мощный потенциал будущей биоэкономики — в максимальном использовании имеющейся в наличии биомассы. Сегодня для производства продуктов питания или высококачественных промышленных продуктов, таких как химикаты, лекарства, косметика, спирт или бумага, мы используем лишь крохи органических растительных веществ. Остальное сжигается или выбрасывается на свалку. Так, при производстве целлюлозы используется максимум 30 % древесной биомассы. Остальное — так называемая черная щелочь — как правило, сжигается, хотя содержащиеся в ней лигнин и гемицеллюлозу можно использовать при производстве других биохимических продуктов. При производстве сахара используется всего 17 % биомассы сахарного тростника. Остальные 83 % чаще всего сжигаются, хотя эта цементирующая субстанция может быть переработана в биохимические продукты или использована для производства гипсоволокнистых листов. При производстве биологических моющих средств на основе пальмового масла используется лишь 5 % растительной биомассы, остальное идет в отходы. В рыболовстве 30 % пойманной рыбы выбрасывается мертвой обратно в море как бесполезный улов[143]. В большинстве случаев для того, чтобы полностью перерабатывать отходы животного и растительного происхождения, еще требуются серьезные биохимические и технологические исследования. Отчасти каскадные схемы потребления биологических ресурсов совсем не применяются, поскольку производственные цепочки организованы линейно и не связаны друг с другом. Потенциал синергетических решений раскроется, только если мы будем применять принцип безотходного производства систематически.