Эван взял ручку со стола профессора и обратился к нему:

— Я все еще должен вам свое эссе с прошлой недели. Можно попросить дополнительно пару дней?

Профессор окинул его недоуменным взглядом.

— Извините, а вы кто?

— Эван Треборн.

— Ясно. Ну что ж, добро пожаловать в класс, мистер Треборн. Рад, что вы почтили нас своим присутствием. Что касается вашего вопроса, то ответом будет «нет». — Профессор указал ручкой на стулья. — А теперь прошу вас сесть. Начинается экзамен.

— Экзамен? — сглотнул Эван, поворачиваясь и ища взглядом свободное место. Он тяжело опустился на свободное место у прохода. Он еще не коснулся сиденья, когда чья-то рука обхватила его сзади за шею.

— Попался, урод.

Эван яростно вырвался и, повернувшись, встретился лицом к лицу с Хантером, тем парнем из братства «Тета», которого Тампер облил пивом в «Грязном Хэнке», или, по крайней мере, так было, до тех пор пока все не изменилось.

— Отвали, козел! — прошипел Эван. — разве я тебя трогал?

Хантер отпустил его и засмеялся.

— Ты истеричный, Эван. Странный и истеричный, — он хлопнул его по спине. — Ну и как, приятель? Учил всю эту лабуду?

Эван глянул на лист с заданиями перед ним.

— Кажется, мы скоро это узнаем, — пробормотал он.

— Я тоже не учил, — хохотнул Хантер. Открыв задание на первой странице, Эван начал читать. Предметом была все та же психология, но материал слишком отличался от того, что ранее давал на лекциях Картер. Эван полистал страницы, пытаясь найти хоть что-нибудь, на что он мог ответить, но так ничего и не нашел.

— Мне конец, — прошептал он.

— Не совсем, — отозвался Хантер. — У меня кое-что есть.

Он залез в карман куртки и достал свернутый листок бумаги.

— Вот, держи. И никогда не говори, что твой приятель Хантер когда-либо тебя подвел.

Эван развернул лист.

— Это что, ответы?! Ну ни хрена себе!

Хантер прижал палец к губам, призывая его к тишине, поскольку некоторые из студентов стали на них посматривать.

— Черт, Эван! Осторожнее! Если Картер узнает, нам хана.

Эван улыбнулся и с облегчением вздохнул.

— Уау! Спасибо, чувак.

Спрятав лист под столом, он начал списывать ответы. Потом снова посмотрел на Хантера.

— Эй, э… приятель. Я бы хотел завтра сделать для Кейли кое-что особенное.

Хантер понимающе кивнул.

— О да, эта киска просто супер.

Эван проигнорировал комментарий.

— Так вот. Если бы я сказал, что мне понадобится помощь от тебя и от остальных братьев…

— Я бы ответил «отсоси», — перебил его Хантер. — Конечно, если только она не предложит нам всех своих подружек. А так, в общем, ты мог бы и салаг припахать.

— Салаг, — повторил Эван. — Точно.

Он никогда толком не представлял себе системы студенческих братств, но смотрел «Энимал Хаус» и «Месть ботаников» и в принципе знал основы. Салагами называли тех студентов, которые хотели попасть в братство и находились на самой низшей ступени иерархии. Их использовали и унижали старшие студенты, такие как, например, он сам или Хантер.

— Быстрее, старик, — сказал Хантер. — Давай закончим побыстрее и свалим отсюда

Эван кивнул и вернулся к работе. Теперь он мог закончить экзамен в два раза раньше и быстрее увидеть Кейли. А она единственное, что имеет значение, сказал он себе отгоняя все сомнения и страхи почти физическим усилием.

В ту ночь Эван и Кейли занимались любовью со страстью любовников, обретших друг друга снова. Он двигался в такт ее податливому безупречному телу. Он ощущал ее всеми органами чувств: нежную ласку ее прикосновений, непередаваемый запах волос и биение ее сердца. В конце концов, они оторвались друг от друга и лежали обнявшись. Ему хотелось оградить, защитить Кейли от темноты вокруг них. На него снизошел вдруг абсолютный покой.

На губах Кейли играла улыбка удовлетворения.

— О Боже! Это было что-то! Где ты научился всем этим штучкам?

Он, поколебавшись, ответил:

— Я, э-м, прочитал недавно «Камасутру»… Эван смотрел на нее, и снова тревожное предчувствие стало одолевать его.

— Надеюсь, тебе не показалось это странным?

Она хихикнула.

— Ну, если можно назвать множественные оргазмы странностью…

Кейли снова прижалась к нему, улыбаясь.

Эвану хотелось успокоиться рядом с ней, но ощущение тревоги грозило захлестнуть его, вылезая изо всех уголков сознания. На прикроватной тумбочке Кейли внезапно зазвонил телефон, и Эван, не раздумывая, снял трубку.

— П-р-р-ривет, — прохрипел он. На другом конце была мертвая тишина. — Алло? Кто это?

Кейли пожала плечами.

— Да пошли они…

Эван улыбнулся и кивнул согласно, кладя трубку на место.

— Что еще за ерунда?

— Наверное, один из мальчиков Гвен уснуть не может. У нее миллион поклонников.

— Ага, — он кивнул с шутливой серьезностью. — Бедняжка. У нее нет таких роскошных отношений, какие у нас с тобой…

Кейли согласно мурлыкнула.

— Ты когда-нибудь задумывалась над тем, что делает нас такой идеальной парой? — спросил Эван.

— Да нет, — пробормотала она. — Просто так есть, и все.

— Но все-таки, что заставило тебя сбежать и приехать ко мне после моего переезда?

Кейли удивленно на него посмотрела.

— Как будто он мог меня остановить. Да и что он мог мне сделать?

Она ответила таким тоном, будто этот вопрос был самым дурацким, который она когда-либо слышала. Эван никак не прокомментировал это и только сильнее прижал ее к груди.

— Думаешь, мы всегда будем вместе? Она отодвинулась от него и с любопытством посмотрела.

— Но это же и есть наш план, не так ли? — ответила она. — Ты и я — вместе. Сквозь огонь, воду и медные трубы. Не об этом ли мы всегда с тобой говорим?

От того, что она сказала, беспокойство Эвана немного отступило.

— Я просто хотел удостовериться. Кейли улыбнулась.

— Прекрасно. Тогда иди ко мне и дай мне немного сахарку.

>

Женское общежитие было построено в пятидесятые, во времена менее параноидные и более мягкие. Северный угол здания примыкал к зданию колледжа, а противоположная сторона выходила на дорогу, усаженную высокими ветвистыми деревьями. Их кроны, соединяясь над дорогой, образовывали навес, и тяжелые ветви с листьями загораживали уличные фонари. Это был камень преткновения между студенчеством и городским советом, где каждая сторона требовала оплатить стрижку деревьев, но пока ни те, ни другие за это так и не взялись. В результате с приходом ночи на некоторых участках улицы было темно, как в банке чернил, и — еще один промах управления городского планирования — телефонная будка была как раз в пределах одной из темных зон.