Видимо, сразу после казни Сократа Платон уехал из Афин и короткое время жил в Мегаре; тогда же он начал писать свои сократовские диалоги. Он был глубоко убежден, что Сократ был прав – прав относительно внутренней ценности справедливости, прав относительно важности вопросов, которые он ставил, прав в том, что людей необходимо заставить остановиться и серьезно задуматься над тем, кто они такие и куда они идут. Платон не хотел допустить, чтобы афиняне добились успеха и заставили Сократа замолчать, казнив его; Платон хотел доказать, что Сократ был, как тот сам говорил, благодетелем общества, а не преступником.

Эти воображаемые беседы – классические образцы литературно-философской драмы. Хороший пример этого – спор о природе умеренности в диалоге «Хармид»5. Сократ встречает Крития и Хармида и устраивает им допрос на эту тему. Оба не отличаются умеренностью, но каждый из них думает, что знает, что это такое. Предполагается, что читатель тоже убежден, что знает это, и что он соглашается по очереди с каждым. Сократ, с его страстью к выяснению истины через вопросы, показывает и читателю, и персонажам диалога, что очевидные понятия, которые они признают истинными, определены нечетко и не годятся для отстаивания в споре. В конце беседы Критий и Хармид действительно становятся, хотя лишь на время, более умеренными и мудрыми. В конце диалога они уходят от Сократа. А читатель знает из афинской истории, что эти двое организовали режим Тридцати с его разнузданным террором. Более яркой и драматичной картины взаимодействия идей, характеров и поступков нельзя себе представить.

Когда Платон сумел воссоздать в своих сочинениях сократовскую страсть к выяснению истины путем расспросов, он написал и литературный портрет Сократа, где подчеркнул то, о чем говорилось в предыдущей главе: жизнь самого Сократа доказала истинность его высказывания о том, что иногда люди поступают так, а не иначе, потому что следуют своим идеалам. Созданное Платоном описание суда над Сократом, времени, проведенного Сократом в тюрьме, и его последней беседы с друзьями в день казни показывает, что Сократ последовательно действовал согласно своим принципам: как справедливый человек, он не шел ни на какой компромисс, когда нужно было делать то, что он считал правильным. Поскольку некоторые афиняне, в том числе друг Сократа Ксенофон, не поняли, почему он так упрямо отказывался идти на компромисс с правительством, Платон поставил себе задачу разъяснить им это6.

У этих ранних диалогов Платона широкий круг персонажей и тем: Сократ разговаривает не только с политиками, но и с ведущими софистами того времени, с религиозным фанатиком, с мальчиками, с вышколенным по части светских манер, но пустоголовым юнцом, который только что закончил учебу у мастера-софиста Горгия, и со многими другими. Их дискуссии переходят от критики Гомера к теории языка и дальше к более распространенным темам мужества, мудрости, умеренности и определения человеческого совершенства в общем смысле слова7.

Эти диалоги зачаровывают своих читателей с тех пор, как были написаны. Эти образцы редко встречающегося сочетания красоты стиля и формы с дерзостью содержания постоянно кто-нибудь переписывал, переводил, комментировал и многие читали.

То, что Платон, выбирая форму для своих философских работ, остановился на диалоге, было гениально.

Как мы уже видели, на ранних этапах развития философии не было всеобщей договоренности о том, чтобы выражать свой взгляд на мир в той, а не иной литературной форме. Какую форму выбирал философ – эпическую поэму, короткое изречение или чертеж, – зависело, видимо, от того, какой аспект реальности он считал наиболее важным. Одновременно философы осмысливали изучаемое в таких объективных терминах, что Сократ мог обвинить их в том, что они забывали учитывать себя самих8. Ведь если реальность – это единая система, внутри которой находятся связанные между собой природа и человек, то философия и в форме и в содержании должна соблюдать «правильное расстояние» или «правильный баланс» между безличным внешним миром и индивидуальной реакцией наблюдателя на него.

По сравнению с работами самых первых философов диалоги Платона представляют собой новое слово в аргументации, доказательствах и объективности. В них нет присущего лекциям и книгам по технике бесстрастия, когда акцент сознательно делается только на излагаемой теме, а интересы людей, особенности их характеров, побудительные мотивы слушателей и сам автор оказываются вне поля зрения. В наше время в Америке все более широкое использование дискуссионных методов в преподавании и постоянное изучение работ Платона в качестве книг для чтения по философии, которое теперь начинается еще на уровне колледжа и продолжается в высшей школе, могут быть признаками того, что наше собственное представление о философии движется назад к какой-то более субъективной форме – от лекции снова к диалогу, в ходе которого мы все участвуем в поиске истины9.

Платон в своих диалогах – один из величайших писателей всех времен, а как изобретатель для своей Академии – первого в истории университета и новой организационной структуры – он один из великих первооткрывателей в образовании. Его вдохновляли несколько причин сразу: восхищение пифагорейской наукой, новая в то время идея, что, возможно, под «науку об обществе» можно подвести прочное основание, и понимание того, что если надо улучшать человеческое общество, то необходима какая-то организация для ведения исследований. Влияние его деятельности было огромным: каждый колледж, университет и научно-исследовательское учреждение на Западе – прямой потомок Академии Платона.

В возрасте чуть меньше сорока лет Платон снова покинул Афины и отправился в поездку в западную часть греческого мира. Он хотел побывать в двух городах – Таренте, который находился в Южной Италии, и Сиракузах на Сицилии (Египет уже почти потерял привлекательность как центр учености). Тарент остался центром пифагорейства. Политические перевороты, уничтожившие Пифагорейское братство, не затронули ни этот город, ни соседние с ним местности. Выборным главой Тарента был тогда Архит, пифагореец, который проделал большую работу в чистой математике и выполнил ее блестяще, имел очень четкое представление о том, как можно применить математику к этике и общественному строю, и был широко известен как ученый и как государственый деятель. Он казался Платону как раз таким человеком, с которым хотелось встретиться10.

И Платон не был разочарован. Поездка в Тарент дала молодому писателю и философу так много, как он надеялся: он на долгие годы стал другом Архита и в результате встречи с ним яснее понял, каким должно быть то учебное заведение нового типа, которое он надеялся основать по возвращении в Афины.

В Сиракузах вышло иначе. Под властью сменявших друг друга диктаторов жители этого города достигли невероятно высокого уровня жизни. Правители Сиракуз несколько раз подряд победили карфагенян и собрали при своем дворе лучших поэтов, скульпторов и ремесленников. Во времена Платона, при Дионисии Первом, Сиракузы были наверху своей славы, и Платона манили туда рассказы об этой великолепной столице, которая была одновременно ведущим культурным центром Запада и примером диктатуры в ее наилучшей и наиболее успешной форме11. До нас дошел рассказ, причем более ранний и более достоверный, чем большинство подобных рассказов, в котором говорится, будто бы Платону настолько не понравились роскошь и бесцельность придворной жизни и он так резко высказался по этому поводу, что Дионисий Первый в порыве гнева, нарушив и правила хорошего тона, и закон гостеприимства, отправил Платона на корабле в Эгину и приказал продать там в рабство. К счастью, там оказался друг Платона, который заплатил за него выкуп, и философ, как и планировал, вернулся в Афины. Этот рассказ может быть преувеличением, но нет никакого сомнения в том, что Платон считал аппарат шпионов и тайную полицию признаками болезни того государства, которое их имеет, и полагал, что при дворе сиракузского правителя царят упадок и вырождение, а самого правителя счел параноиком и пришел к выводу, что «только сумасшедший может выбрать себе жизнь тирана»12.