Досье Зинатуллиной было одним из тех двух, к которым фотографии прилагались.

Орлиный взор женщины, наизусть по памяти передававшей агентам КГБ важнейшие сведения, впился в фотокарточку. Аллочке хватило пары секунд.

– Зинатуллина – девичья фамилия, – задумчиво, как бы разогреваясь, произнесла Алла. – Да, девичья… Девяностый год, значит?

Я словно воочию узрела, как она, говоря, одновременно шарит по полкам, коридорам, закоулкам памяти.

– Да, девяностый и около него.

Принесли заказанные слоеные пирожные. Аллочка, будучи дамой царских пропорций, сладкое тем не менее обожала. Неторопливо разделила свое пирожное надвое специальной трехзубой вилкой, подцепила кусочек, роняя сахарную пудру на блюдце…

Ну, ну, ну!

– Прядка, – выдала Аллочка, прожевав и салфеткой убирая сахарную пудру с подбородка.

– Ты о чем? Какая еще прядка?

– «Прядка» – название салона. С конца восьмидесятых в Тарасове был одним из самых популярных. Брали туда работать только проверенных профессионалок. И косметика у них – высший сорт, сплошь дефицитная, заграничная. Никакого ширпотреба, и запись за три недели, если по знакомству.

– Так как, знакомая дамочка? – осторожно перебила я. – Что имеешь сказать?

– Хамло она была, твоя Майя Ринатовна, – весело припечатала Аллочка, с удовольствием хватаясь за возможность припомнить былое. – Бойкая, дерзкая, стрижку делала – высший класс. Шух-шух ножницами, и готова причесочка. При этом наговорит еще всякого – хоть стой, хоть падай.

– Поди, недолго она этак проработала, – отозвалась я, откусив и прожевав кусок своего пирожного.

– Смеешься? К ней очереди были – как в Мавзолей, на свидание к дедушке Ленину! – Аллочка сама рассмеялась. Настроение у нее, по всему видать, взлетело до небес. – Она такие прически, стрижки, укладки делала, что клиентки все терпели, лишь бы в ее руки попасть! Придет какая-нибудь цаца, просит – так-то и так-то хочу. А Майка ей – вам? Так-то и так-то? С вашим лицом? С двумя подбородками и шнобеляцким, как у Буратино? Нет, мадам, вам будет этак и вот этак, с боков уберем, на затылке уложим… Красота! И ведь не обманывала, таких красоток лепила!

– Это понятно, – я с жирным намеком пододвинула папку поближе, – а вот досье? Что ты могла бы добавить или исправить?

Двухминутное сосредоточенное изучение трехстраничного досье позволило мне обстоятельно расправиться со своим заказом.

– В целом ничего так, толково, – одобрила Аллочка. – Насчет адреса точно не скажу – могла и переехать…

– Но осталась в Тарасове? – вновь перебила я. Уж больно нетороплива была Алла.

– Эк ты, подруга, гонишь, – усмехнулась Алла, – важное что?

– Очень. В досье не указано, но как – были у нее дети?

– Мужики у нее были. Много, – авторитетно припечатала хозяйка салона красоты; причем уважительно, без малейшего осуждения в тоне. – Но спиногрызов ей там, наверху, никто не выделил, и хорошо. Она из таких баб, которые то пашут, то гуляют. Сейчас-то, небось, притормозила по обеим статьям. Возраст, какникак.

Клянусь, еще немного, и у меня пошел бы пар из ушей от нетерпения. Чудесно, что Аллочка кайфует, припоминая былое; но, чем скорее я доберусь до Майи Ринатовны, тем лучше.

– О’кей, и где я могу ее найти? – нарочито сдержанно спросила я.

Аллуся смерила меня упреждающим взглядом:

– Надеюсь, Женя, ты не собираешься менять парикмахера?

– Вот еще! – фыркнула я. – Ты меня лично стрижешь и делаешь это лучше, чем кто бы то ни было! Мою шевелюру я готова доверить только тебе, на крайний случай – твоей младшенькой. И все!

По удовлетворенной улыбке Аллы я поняла: убедила.

Она достала из сумки ручку и на последней странице досье крупно написала адрес:

– Смотри, та же «Прядка», только они переехали. Зинатуллина там еще работает. Но расписание не сообщу, не знаю.

– А личный ее адрес? – Я постучала по указанной в досье строчке.

– Женечка, – чуть цинично усмехнулась Алла, – дело мое или твое? Кому за работу платят? Вот заодно и проверишь!

Приходилось признать, что она права.

Я, как инициатор встречи, оплатила наши с ней заказы. И, выдержав нужную паузу, уточнила – этак безучастно, будто напоследок вспомнила о пустяке:

– А правда, что у нее среди ее мужиков один был еще и по криминалу? Грабитель, что ли? Вроде и до скандала дошло?

Ни о каком криминальном скандале из жизни Зинатуллиной я не знала: пальнула наугад.

Аллочка озадачилась, вернула вилку с остатками пирожного на тарелку.

– Ты, Женя, загнула, – произнесла она. – Я, так-то, в чужие постели нос не сую. Хабалка она была и сплетница, и болтунья та еще. И привязчивая, как репей на собакиной жо…

– Понятно, понятно, – заверила я.

– Но – кримина-а-ал? Криминал, ты же знаешь – он языкастых не терпит. Кто ж треплу доверится?

В моем мозгу умозрительная стрелочка с надписью «Наводчица» сместилась с имени «Майя Ринатовна Зинатуллина», пометалась туда-сюда и остановилась на ныне покойной Елене Марковне Дорошевич.

– Логично.

– Что-нибудь еще? – с покровительственной улыбкой спросила Аллочка.

– Спасибо, и так облагодетельствовала – век помнить буду! – улыбнулась я.

– Как разберешься – выкраивай время, заезжай на стрижечку. Обновить не помешало бы, может, и новый фасон попробуем…

– Непременно!

Время было еще не позднее. В самый раз «Прядку» посетить.

Сейчас это был только парикмахерский салон, без косметических услуг, маникюра и прочего. Располагался он не так уж далеко от прежнего места, и, судя по убранству помещения, дела шли неплохо. Этакий шик с налетом ретро; парикмахеры сплошь дамы – в ностальгических светло-розовых халатах и мягких светлых туфлях на низком каблуке.

«Прядка» и администратора себе могла позволить: при моем появлении со стула за стойкой бдительно вскинулась юная девушка, преисполненная служебного рвения.

– Добрый день! – откликнулась она на мое «Здравствуйте». – Вам назначено?

– К сожалению, нет, я хотела бы…

– У нас по предварительной записи. Ближайшая – через два дня. Какая услуга вас интересует?

– Скорее конкретный мастер, – раздельно и внятно произнесла я.

Тон подействовал: девица замерла с компьютерной мышкой в руке.

– О,