Молли решительно встала и оттолкнула стул.

— Я иду на псарню!

Когда мать ушла, Невил убрал со стола, составив грязные тарелки в раковину, а масло и молоко унес в холодильник. Посуду мыть он не стал; они с матерью привыкли, что тарелки, оставшиеся после завтрака, моет Джиллиан — заодно с кружками, после того, как они вместе выпьют кофе. Оба отговаривались тем, что, мол, надо экономить горячую воду, но оба понимали, что так проявляется их отношение к Джиллиан. Джиллиан из тех, кто всегда убирает за другими. Поэтому они молчаливо позволяли ей мыть за собой посуду, а если и чувствовали себя виноватыми, то быстро подавляли чувство вины.

И потом, у Невила было еще одно дело, которое он мог сделать лишь оставшись дома один. Он подошел к телефону и набрал номер.

— Это я, — сказал он, уверенный в том, что его сразу узнают по голосу. — Слушай, все так запуталось… Мне нужно поговорить с тобой.

Голос на том конце линии, искаженный помехами, что-то ответил.

— А мне плевать! — взорвался Невил. — Я должен тебя увидеть! Тебе известно зачем. Тебе известно, по какому поводу. Да, знаю, здесь полно полицейских, но мне плевать! Вот почему мне так нужно поговорить с тобой. Я… — Невил замялся и хрипло, невнятно продолжал: — Я боюсь…

Маркби и Хокинс позавтракали в ресторане отеля за соседними столиками. При встрече они величественно кивнули друг другу. Как две пожилые фрейлины, подумал отчего-то развеселившийся Маркби.

Позже он увидел, как Хокинс выходит из отеля. Видимо, направляется в «Малефи». Минут через десять Маркби тоже вышел из отеля и направился в ту же сторону. Но он не собирался заходить в дом. Пора обойти парк и, если удастся, поговорить с Мартином-садовником.

Возможность представилась ему раньше, чем он предполагал. Подойдя к воротам, он увидел, что к столбу, увенчанному неповрежденным ананасом, прислонена лестница. На верхней ступеньке стоит Мартин и трудолюбиво заливает в ложе ананаса свежий цемент, чтобы второй каменный плод не выпал из своей подставки.

— Значит, полицейские разрешили вам здесь работать? — окликнул его Маркби.

Узнав его, Мартин насупился.

— Суперинтендент сказал, что можно. Миссис Константин боится, что второй ананас тоже свалится кому-нибудь на голову, а ей отвечать! Мне велели не трогать второй столб. Все равно второй ананас разбился.

— Хорошо. Я пока тут прогуляюсь, если никто не возражает.

— Разумеется! — без всякого воодушевления буркнул Мартин.

— Мисс Митчелл очень хвалила мне парк.

— Я дипломированный садовод. — Судя по всему, Мартин не был очень падок на лесть. Более того, Маркби допустил вопиющую бестактность, предположив, что парк может быть в небезупречном состоянии. — У меня есть диплом!

— Прекрасно. Что ж, работайте дальше.

Маркби пошел дальше, размышляя о французах. Всем известно галльское обаяние, но если уж они проявляют дурной характер, у них на пути лучше не вставать.

Парк действительно оказался красивым и ухоженным; Мартин имел право обижаться. Маркби гулял по лужайкам, охваченный мрачной завистью: у него вряд ли когда-нибудь будет время хотя бы на то, чтобы разбить собственный сад! Может быть, он выбрал не ту профессию. Может, надо было заняться садоводством — как Мартин. Оглядываясь на прожитые годы, Маркби сам себе удивлялся. Почему он в самом деле не стал садоводом? Правда, в молодости ему и в голову не приходило зарабатывать себе на жизнь тем, что он считал забавой.

Он добрался до самого удаленного от дома края парка; дальше начинались поля. Маленький участок оставили невозделанным — судя по всему, умышленно. Рядом с маленьким прудиком, поросшим камышами, стояла деревянная скамейка. Старший инспектор сел на нее и добрых полчаса наслаждался красивым видом, наблюдая за птицами и белками. Ярко светило солнце; несмотря на ранний час и утреннюю прохладу, ласковые солнечные лучи растопили его тревогу. Маркби поднял лицо кверху и закрыл глаза. Как здесь покойно!

Он открыл глаза, услышав чьи-то шаги. В нескольких шагах от него остановился Мартин — наверное, закончил работу у ворот. Заметив, что старший инспектор на него смотрит, садовник сказал:

— Мистер Константин любил здесь сидеть.

— Вполне его понимаю, — ответил Маркби. — Вы с ним, наверное, хорошо ладили?

— Конечно. С ним все хорошо ладили. Он был очень добр ко мне.

— Кстати, примите мои поздравления. Парк просто превосходен. Один из лучших частных парков, какие мне приходилось видеть.

— Спасибо. — Мартин немного оттаял и даже слегка улыбнулся.

Но Маркби не успел наладить отношения с садовником: им помешали.

Услышав кашель, Мартин резко повернул голову. Маркби тоже развернулся и увидел, что к ним приближается третий: Хокинс шагал к ним по влажной траве, и на его узком, худом лице застыло подозрительное выражение.

— Хочу с вами поговорить, — обратился он к Мартину.

— Да, сэр.

Мартин уставился на суперинтендента без всякого выражения.

Хокинс скользнул взглядом по Маркби:

— Не здесь. Ступайте к гаражу. Там и побеседуем.

После того как Мартин ушел, Хокинс снова переключил внимание на Маркби.

— Загораете? — язвительно осведомился он.

— Да, вроде того. Я восхищался парком.

— Терпеть не могу садоводство! — неожиданно злобно выпалил Хокинс. — В детстве я постоянно работал на участке у отца. Мы обязаны были проводить там все субботы — пололи, поливали и так далее. Если мы отлынивали, нам не выдавали карманных денег. Любая мелочь доставалась тяжким трудом! Отец без конца заставлял перекапывать землю. Вы когда-нибудь занимались двойной перекопкой? Пытка, и больше ничего! Такое детство навсегда отвратило меня от садоводства!

— Очень жаль.

Хокинс пожал плечами и, подойдя к прудику, заглянул в него.

— Там, наверное, водятся тритоны.

Судя по тому, как резко Хокинс сменил тему, Маркби понял, что суперинтендент собирается огорошить его каким-то неожиданным вопросом. Хокинс продолжал:

— Садовник что-нибудь рассказывал вам про себя?

— Хотел, но вы его перебили! — довольно сурово ответил Маркби. — Еще десять минут, и я мог бы узнать что-то важное…

— По-вашему, ему известно о бывшем хозяине что-то, чего пока не знаем мы?

— Он очень благодарен Константину за то, что тот взял его на работу. Считает его добрым. Вряд ли Мартин станет при вас плохо отзываться о покойном хозяине!

— Да уж, слыхал. Его тут все просто обожали! — проворчал Хокинс. — Мы все еще копаем, но, если где-то и есть грязь, нам еще предстоит ее найти. Щедро жертвовал на благотворительность, безупречно честен в делах, счастлив в браке. Настоящий столп общества! И все же у каждого найдется свой скелет в шкафу. Правда, если у Константина и есть таковой, то шкаф надежно заперт, а ключа я пока найти не могу. — Хокинс помолчал. — Детей у них, конечно, нет; поговаривают, что его жена не прочь посмотреть налево. Но даже если и так, муж как будто не возражал. Вот пока единственная ниточка…