заснёшь, поэтому ждала. Но потом крики стали громче, и ты звал меня по имени. Помнишь, что происходило?

Вопрос дал понять, что Ирина понимает эти кошмары. Иногда он просыпался, ничего не помня о том, что вызвало страх. В других случаях, как сегодня, образы были яркими после пробуждения.

Глава 32

Тимофей нахмурился. Вспоминать не хотелось. Но всё-таки он решился.

— Был пожар. Ты была в нём. Я не мог тебя найти в огне, — он провёл рукой по лицу, затем по волосам. — Вчера мы с Юмкиным тушили пламя на кухне, которое вышло из-под контроля. Полагаю, это и послужило толчком.

— Было так плохо?

— Совсем нет, но запах и жар были мне слишком знакомы. Мне со времён армейской службы не приходилось работать с напарником.

Ирина села рядом на кровать, чтобы быть ближе к нему.

— Я слышала, что это твоя новая специальность. Как ты там оказался?

Тимофей догадался, что собеседница попыталась отвлечь его, и оценил её старания.

— После окончания срочной службы мне дали хорошие рекомендации и предложили заключить контракт. В списке военно-учётных специальностей была «Старший механик противопожарной службы». Вспоминая дядю Марата и всё, что он для меня сделал, показалось, что это правильный выбор.

— Ты бывал в горячих точках?

— Не в том смысле, как ты можешь подумать. Нас размещали недалеко от места действия, чтобы мы были рядом, если понадобится. Были пожары от артиллерии, после взрывов, а иногда мы управляли огнём, разведённым для создания естественного укрытия. Мы также проверяли здания и транспортные средства на наличие опасных предметов и взрывчатых веществ. Обычно этим занимаются сапёры, но и нам порой приходилось, когда у них бойцов не хватало.

— Это очень опасная работа, — сказала Ирина.

— И непредсказуемая. Дни затишья сменялись неделями боевых действий, когда мы жили на адреналине, тренировках и командной работе. Это не всегда заканчивалось хорошо.

— Ты терял друзей?

— Одного. Его звали Михаил, — Тимофей повернулся к Ирине правым плечом, чтобы она могла увидеть татуировку феникса на его спине. — Его инициалы на крыльях. Двое других были отправлены домой с серьёзными ожогами. Думаю, мне повезло больше, чем многим. Когда вернулся, встретил много парней, которые видели и потеряли намного больше.

— От этого не легче.

— Верно, не легче. Кошмары начались после смерти Михаила.

— И часто они тебе снятся?

— Не так часто, как когда я только вернулся домой или после аварии. Тогда почти не спал. Посттравматическое стрессовое расстройство — неприятная штука. Сложная смесь воспоминаний и страхов. Невозможно такое контролировать. Я ожидал, что подобное случится, вернувшись сюда, но от осознания этого легче не становится.

— Вчера вечером ты упомянул, что проходил терапию. Это одна из причин?

Тимофей кивнул.

— Основная причина. Я ждал слишком долго. Мы в армии всегда говорили в шутку, что психиатры — это для слабаков. Думали, что можем вернуться и быть в порядке, без проблем.

— Ты так думал и до армии. Я помню, как наш школьный психолог посоветовал тебе сходить к кому-нибудь, когда твоя мать попала в больницу. Ты отказался.

— Я уверен, что выразился более красочно, — усмехнулся сыщик. — Мне было трудно смириться с тем, что помощь с моими переживаниями ничем не отличается от обращения к врачу по поводу травмы. Но, как уже сказал, пытался справиться с этим сам. Никогда не пил так, как некоторые мои друзья, — мама дала мощный пример против этого. Но после возвращения снова работал с Николаем, пока он гастролировал по стране. Мы всегда засыпали поздно, и я часами лежал с открытыми глазами, ожидая, пока не отключусь. Я пробовал прописанные мне снотворные, надеясь, что они помогут избежать кошмаров. Каждый раз, когда они возвращались, увеличивал количество принимаемых таблеток. Николай заметил и помог мне.

— Он потащил тебя лечиться?

— Верно.

— Он всегда был хорошим братом.

— Да.

Дядя Марат и тётя Вика сыграли большую роль в том, чтобы не дать Тимофею разрушить свою жизнь в детстве, но именно Николаю он доверял и равнялся на него, хоть тот и был младше. Брат возил его на приёмы отчасти для поддержки, отчасти для того, чтобы Тимофей поехал и остался. Через полгода один из его армейских приятелей обратился к нему по поводу должности в «Особом мнении». Без поддержки Николая он не смог бы согласиться на эту работу. Тимофей понимал, как ему повезло. Не с родителями, так хотя бы с братьями.

Ирина протянула руку и взяла его в свою.

— Я рада, что он был рядом с тобой.

Её улыбка растопила мужское сердце. Эта женщина всегда видела в других лучшее. Она знала, как сделать так, чтобы людям было хорошо. Тимофей представлял, что это помогает ей в работе физиотерапевта. Когда они были вместе, он ценил это не меньше, чем её любовь, и за эти годы ему часто этого не хватало.

— Спасибо, что разбудила меня, — сыщик поднёс её руку к губам, поцеловал и заметил, во что она одета, точнее, во что не одета. Судя по всему, Ирина спала в ночной сорочке, которая из-за того, что она сидела, доходила едва ли до середины бёдер. Ткань была детски-розового цвета, с тремя маленькими пуговками у выреза, которые так и хотелось расстегнуть, чтобы убедиться: её кожа такая же мягкая, как он помнил. Тимофее оторвал взгляд от её декольте и увидел, что она смотрит на него. Думала ли она о том же?

— Я хочу поцеловать тебя, — сказал он.

Никаких догадок, никакого замешательства.

— Сделай это. Я хочу, чтобы меня поцеловали.

Сыщик двинулся вперёд, потом остановился. Видеть её, быть рядом — всё это пробуждало в нем старые желания. Но было ли правильным действовать в соответствии с ними?

— А если я захочу большего?

— Насколько больше?

— Я не уверен. Возможно, очень многого.

— Ещё не знаю, готова ли я сказать «да», — ответила Ирина.

— Тогда я буду целовать тебя только до тех пор, пока ты не поймёшь, чего хочешь.