— Где ты его видел?

— Он заходил на станцию. С мороженым, — сказал сыщик.

— Мороженое у него просто божественное, — Ирина подогнула ноги под себя, чтобы дать ему больше места. А себе — немного расстояния? — Он делает двойной шоколадный брауни, который стоит целой кучи калорий.

— Мы снова вернулись к пирожным.

— Что бы ни происходило, шоколад никогда не подведёт.

Наступила пауза, прежде чем Тимофей сказал:

— Да, прости ещё раз.

— Это был не намёк на тебя.

— Почему бы и нет? Знаю, что ты не хотела, чтобы я уходил. Ты была готова отложить поступление в училище и потратить год на то, чтобы разобраться совсем. Ты хотела бороться за нас.

— И ты не позволил бы мне выбирать между моей мечтой и тобой, — Ирина перебирала шармы на своём браслете, автоматически находя двойные сердечки.

— Да, я была в ярости из-за того, что ты не остался со мной, чтобы найти решение. Но никогда не думала, что ты меня подведёшь. Я расстроилась из-за того, что ты так легко ушёл, когда я разваливалась на части.

— Это было не так. Вовсе нет.

— Теперь я это знаю. А тогда мне было больно, одиноко и страшно.

Зажужжала духовка, Ирина пошла проверить пирожные. Она воткнула зубочистку, чтобы проверить, готово ли и, получив нужный результат, поставила противень на плиту. Снова установила таймер, чтобы знать, когда пирожные достаточно остынут, чтобы их можно было разрезать, затем втянула носом райский аромат и счастливо вздохнула. Повернувшись, увидела, что Тимофее последовал за ней на кухню.

— Приятно видеть, что они по-прежнему твои любимые.

— Думаю, некоторые вещи не изменились.

— Особенно когда изменилось так много?

Первой реакцией было отмахнуться от его слов, пошутив, но что-то остановило Ирину. Тимофей не был похож на её отца или Кирилла, и даже если его уход был одним из самых тяжёлых моментов в её жизни, он сделал это из любви и надежды на то, что у неё будет то, чего она больше всего хотела. Может быть, именно это и причиняло боль — потерять человека, который верил и принимал, не требуя взамен ничего, кроме любви и принятия. Её глаза наполнились слезами, и через мгновение Тимофей, обойдя стол, заключил Ирину в объятия.

Глава 30

— Прости меня, — его голос зазвенел в груди.

Ирина обняла Тимофея, вдыхая его неповторимый запах, смешанный с чем-то, чему она не могла дать названия.

— Я не хотел тебя расстраивать. У меня был тяжёлый день, и я всё испортил.

— Дело не в тебе и не в том, что ты сказал. Дело во всём, что произошло за последний год, — женщина стояла в объятиях сыщика и впитывала его тепло и силу. Когда в последний раз кто-то обнимал без всяких ожиданий? Она не знала, сколько времени они так простояли, прежде чем Тимофей поцеловал её в макушку. Ирина отстранилась, чтобы посмотреть на него, и в этот момент ей захотелось прижаться к его губам. Не желая, чтобы он удивлялся, она приподнялась на носочки и приблизила своё лицо к его.

Когда их губы встретились, все тревоги улетучились. Остались только ощущения мягкости и вкуса, чувство радости от близости с ним. Знакомое и в то же время новое. Ирина провела языком по его губам, и его руки сжались вокруг неё, когда он приоткрыл рот. Это была та часть «американских горок», которая ей нравилась — захватывающее дух возбуждение.

Все в его объятиях было чудесно. Сила, с которой он прижимался, его явное желание, проявлявшееся в учащённом дыхании и стоне, вырвавшемся, когда она провела руками по его спине. Ирина хотела большего, и немедленно. Её пальцы покалывало от желания, и она жаждала запустить руки под рубашку Тимофея и прикоснуться к нему.

Когда его губы переместились на скулу, а затем обратно к уху, ей хотелось только одного — чтобы он продолжал целовать и никогда не останавливался.

А что потом?

Готова ли она пойти дальше? Даже зная, что он снова оставит её?

Словно почувствовав перемену в мыслях женщины, Тимофей остановился и отстранился, чтобы посмотреть на неё. Должно быть, её противоречивые мысли отразились на лице, потому что он сказал:

— Пирожным нужно время, чтобы остыть. Как бы мне ни хотелось стоять здесь и продолжать целовать тебя, я не хочу этим пользоваться.

— Я была инициатором этого поцелуя.

— Это ты, и я очень рад. Но, как уже сказал, у меня был тяжёлый день. Если ты готовишь пирожные, то у тебя тоже день. Нас обоих трясёт, так что давай сделаем небольшой шаг назад. Может быть, расскажешь, что у тебя на душе?

Двенадцать лет они прожили в разлуке, и Тимофей умел читать её лучше, чем отец после целой жизни. Она скучала по этому больше, чем по его поцелуям. Ирина кивнула и ответила:

— Только если ты расскажешь мне, из-за чего у тебя был трудный день.

— Договорились.

Они подошли к дивану, и она надеялась, что Тимофей не увидит слёз, которые грозили пролиться. Позволить себе принимать и выражать свои эмоции в присутствии других было ново, но Ирина не была уверена, что это хорошая идея — показывать этому мужчине так много. В присутствии отца и мужа она держала свои эмоции под контролем и следила за тем, чтобы они не проявлялись, чтобы избежать критики или насмешек. С другой стороны, Тимофей не собирался оставаться здесь жить, а значит, риск был не так велик. Возможно, это станет хорошей практикой. В любом случае, он не сможет потом держать это в голове, поскольку его уже не будет.

Ирина сидела, подогнув колени к груди. Между ними было свободное пространство, но Тимофей был достаточно близко, чтобы она могла до него дотронуться, если бы протянула руку.

— Сегодня в спортзал заходил мой отец. Сказал, чтобы я вернулась к мужу, где мне самое место.

— Прямо так и сказал?

— Не так многословно, но суть такая.

— Он всегда был очарователен. Разве не знает, что