Они разговаривали и бродили по лесу, пока Ястреб плёл кружево диких историй о своей детской горячности и бесстрашии, и её смех улетал с мягким бризом. Они сели у края скалы и кидали камешки в прибой, бодрящий солёный воздух трепал её серебристо-белокурые локоны, спутывая их с шелком его волос цвета воронового крыла. Он показал ей, где он повесил гамак, прямо по ту сторону обрыва и вниз на расстоянии человеческого роста, он заставил смеяться над тем, как он бывало прятался там от Лидии. Лёжа на спине, сложив руки за головой, он мог любоваться морем и мечтать, пока его мать часами прочесывала двор замка, требуя своим мелодичным голосом, чтобы он вернулся.

Эдриен рассказала ему про монахинь и душные улицы Нового Орлеана, ей даже пришлось назвать город так, как это сделали местные жители раз или два. Н’Оулинс. И он слушал её и не ворчал о том, что она верит в подобные фантазии. То ли он верил в то, что она плела небылицы, то ли как-то уместил её рассказ в окружение шестнадцатого столетия, она не знала. Всё, что она действительно знала было то, что он слушал её так, как до этого не слушал ни один мужчина. Она рассказала ему о Марии Лево, королеве Вуду, и Жане Лафите, известном пирате, и о огромных плантациях, что некогда стояли с огромными домами, и о звуках и запахах улицы Бурбон. Когда она заговорила о джазе, будучи страстной поклонницей проникновенного пения саксофона, трубного звука медных горнов, её глаза стали таинственными и насыщенными от чувственного пробуждения, и он обнаружил, что мог почти поверить, что она из другого времени. И несомненно с другой земли.

«Поцелуй меня, милая».

«Я…не стоит».

Её задыхающийся, хриплый шёпот очаровал его. «Что, это так плохо?»

Эдриен сделала глубокий вдох. Она встала, отошла от него и откинула голову, чтобы посмотреть на небо. Ночь прояснилась; покров из туч свернулся к морю и буря ушла, не разразившись. Шум прибоя ослабел, набегая внизу в чётком ритме. Звёзды пронзали мантию ночи и Эдриен попыталась найти Большую Медведицу, когда вдруг маленькая, яркая звёздочка задрожала, а затем метнулась с неба вниз.

«Смотри!», сказала возбуждённо она. «Падающая звезда!»

Хоук вскочил на ноги. «Делай что угодно, только ничего не желай, милая».

Она повернулась к нему с невинной, светящейся улыбкой на губах, которая его ослепила настолько, что на мгновение он не мог ни о чём думать. «Почему нет, Хоук?»

«Они сбываются», наконец, удалось ему сказать.

Её взгляд метнулся к падающей звезде. Эдриен задержала дыхание и пожелала всем своим сердцем. Пожалуйста, пусть что-нибудь очень хорошее случится со мной. Пожалуйста! Не в состоянии произнести слова даже про себя, она внушила звёздам свою мечту.

Он вздохнул. «Что ты пожелала?»

«Ты не можешь сказать», дерзко проинформировала она его. «Это против правил».

Хоук приподнял вопросительно бровь. «Какие правила, милая?»

«Ты знаешь – правила желания на звезду», она поведала это ему таким тоном, словно говорила каждый знал эти правила. «Так что ты загадал, что сбылось?»

Хоук фыркнул. «Ты только что сказала, что не дозволено об этом говорить».

Эдриен закатила глаза и издала нетерпеливый звук. «Это только, пока они не сбудутся. Потом ты можешь рассказать, кому захочешь». Её глаза горели любопытством. «Так – покончим с этим». Она легонько толкнула его в грудь.

Хоук зачарованно смотрел на Эдриен. На протяжении этого разговора о желании на звезду, его жена казалась ускользнувшей в прошлое на года. В её освободившемся от оков взгляде, Хоук мог ясно разглядеть доверчивого ребёнка, каким она однажды была.

«Это не то, что я загадал, точнее это друг мой загадал для меня», тихо сказал Хоук.

«И это было?», подстёгивала Эдриен.

Хоук почти засмеялся вслух; он уже почти подумал, что она могла влепить ему затрещину, если он не ответит ей достаточно быстро, как ей хочется. «Поцелуй меня, Эдриен», сказал он хрипло, «Докажи мне, что это неправда. Что друг не может заклясть тебя желанием на падающую звезду».

«Давай, Хоук, скажи мне, каким было его желание!» Смех звучал на её сочных, надутых губках, и он хотел целовать её, пока она не сделает так, чтобы все его собственные желания сбылись.

«И ты поцелуешь меня?», торговался он.

«О! У тебя всё в обмен на услугу, не так ли?»

Хоук пожал плечами «Услуга за услугу, милая. Это особенность этого мира. Если у виллана есть бобы, но нету мяса, он найдёт того, у кого есть мясо но нет бобов. Я просто предлагаю тебе обоюдно удовлетворяющий обмен».

«Кофе я тоже получу?», ловко спросила она. «Завтра утром? За поцелуй сегодня ночью? Дань троллю, уплаченная заранее?»

«Ох, малышка, кто научил тебя вести столь жёсткую торговлю?» Но если он настоит на своём, то уговорит её на достаточно сладких поцелуев этой ночью, чтобы продолжить утром целовать её снова. В своей постели.

«Это было да, Хоук?»

«Прекрати и воздержись впредь, милая! Стрельни в меня ещё раз одним из этих твоих заманчивых взглядов, и я отдам тебе кладовую с кофе и добавлю ещё парочку лошадок».

«Даёшь слово, да?»

«У тебя моё слово и моё обещание».

«Идёт». Эдриен поспешно скрепила сделку. Ответы, кофе и извинение за поцелуй. О чём ещё просить «Сначала ответь», потребовала она.

Тёмная голова Хоука склонилась, его рот к её уху. Мурашки побежали по её спине, когда его дыхание согрело ей шею. «Что? Я не слышу тебя?», сказала она, когда он пробормотал что-то неразборчивое.

«Это на самом деле слишком глупо, чтобы вытерпеть повторение…»

«Сделка есть сделка, Хоук!», пожаловалась она, сильно дрожа от того, что его губы скользили по её шее снова и снова.

Хоук застонал. «Он пожелал для меня совершенную жену. Чтобы моя жена была бы всем, о чём я когда-либо осмеливался мечтать… всё, на что я когда-либо надеялся. А потом он пожелал, чтобы она отказалась полюбить меня. Отказалась прикасаться ко мне. Отказалась делить со мной постель».

«Почему друг захотел пожелать такое?», возмущённо спросила она.

«Почему жена делает такое?», задал он ей встречный вопрос, прижавшись губами к нежной мочке её уха.

Она почувствовала кончик его языка на своей коже, и сама поинтересовалась у себя почему. Почему жена могла говорить нет этому невозможно красивому, интригующему мужчине?

Её пульс убыстрился; она повернула голову и заглянула прямо в сверкающие эбеновые глаза неизмеримых глубин. Смущённая подступившим возбуждением и трепетом чувств, она коснулась пальцем его прекрасно вылепленных губ. Её разум настоятельно просил опознать это новое чувство, контролировать его, но тело требовало, чтобы она познала его чувством, которое не имело ничего общего с здравомыслием или логикой.