– Дома ее ждут! – хмыкнул патлатый Сема.

– А что такого? – покосился на него Аркаша.

– Так это, нет у нее никого дома. Батя в командировке, а мать на дежурстве…

– Ты откуда знаешь?

– Ну, знаю…

– Точно никого нет?

– Точно!

А жила Ника на втором этаже, и на балкон к ней забраться легко. Можно было и в дверь постучаться, но Аркаша должен был показать своим пацанам класс. Он мотал срок, его за это уважали. Да и терпил раздевать у него получалось здорово. Но все-таки этого было недостаточно для безоговорочного признания. Надо было показать пацанам, какой он герой по женской части…

– Цветы нужны, коньяк и конфеты, – вслух подумал он.

– Там тюльпаны на клумбе… А коньяк… Коньяк у Ромки можно взять, у него мать товаровед в универсаме, – вспомнил Гараж.

– Поздно уже.

– Да ничего…

Ромка боялся и уважал Аркашу, потому он рад был угодить ему. Родители его были дома, но это не помешало ему вынести бутылку «Белого аиста» и коробку конфет. Аркаша пообещал заплатить ему. Потом. Когда-нибудь. Но Рома отмахнулся… Типичный лох.

На балкон Аркаша забрался без проблем, Сема протянул ему закрепленный на длинной палке пакет с джентльменским набором. Он постучал в балконную дверь, за стеклом которой вскоре показалась Ника. Увидев его, она покрутила пальцем у виска. Но дверь открыла. За что получила букет цветов. И не важно, что два цветка на сломанных стеблях смотрели вниз. Главное, что у самого Аркаши настроение стояло крепко.

– Ну, ты и псих! – Ее голос был полон осуждения, но в нем звучало и восхищение.

– А ради тебя на любую гору!

– А если я отца позову?

– Зови! – Аркаша достал из пакета бутылку коньяка. – Мы с ним выпьем! За жизнь поговорим! За тебя!..

– Что за меня?

– Ну, может, он отдаст тебя? За меня.

– Не дождешься!

– А в дом хотя бы впустишь?

– Ну, заходи!

В комнате было темно, но в коридоре ярко горел свет, на фоне которого просвечивалась ночная сорочка Ники. Аркаша видел очертания ее красивых ног, и еще он понял, что под ночнушкой у нее больше ничего нет. Он обязательно убедится в этом на ощупь, но не сейчас. Не стоит торопить момент.

– Батю позовешь? Или спит он?

– Спит, – перешла на шепот Ника.

– Будить не будем. А выпить можно, да?

Он разулся, прошел на кухню, выставил на стол коньяк и выложил коробку конфет.

Она сходила в комнату за рюмками, вернулась в халате поверх ночной сорочки. Аркадий разлил коньяк.

– За самую красивую девушку на свете! За тебя, Ника!

Коньяк мягкий, пился легко, и Ника даже не поморщилась, пропустив рюмочку. И еще конфеткой заела.

– Ну как?

– Хорошо, – каверзно улыбнулась она. – Но было бы лучше, если бы ты исчез.

– В одиночку хочешь набраться?

– Да нет, коньяк ты можешь унести…

– Может, лучше повторим? Ну, чтобы уносить было нечего.

– Мне вообще-то завтра рано вставать…

– Я тебя разбужу!

– Ага, сейчас!.. Пообещай мне, что уйдешь после того, как мы выпьем.

– Ну, если выпьем на брудершафт…

– Счас!

Они выпили просто так, без поцелуев. Но Аркаша не ушел. Да и Ника перестала его выгонять. За второй рюмкой последовала третья, четвертая. А там и бутылка опустела.

Коньяк казался ему компотом, но все-таки в голове слегка зашумело от хмельной волны. А Ника и вовсе запьянела.

– Может, еще сходить? – спросил он.

– А ты вернешься? – Она с подозрением глянула на него.

– А куда я денусь?

– Лучше бы ты делся… Ладно, никуда не надо ходить. Есть у нас…

Она принесла ополовиненную кем-то бутылку водки.

– Чаем надо подкрасить, тогда коньяк будет, – подсказал он. – Чтобы не мешать…

– Ну, давай коньяк…

Водка с чаем пошла не так хорошо, как «Белый аист», но Ника все же осилила пару рюмок. Осоловела, окосела. Казалось, ее можно было брать голыми руками, но не тут-то было.

– Все, хватит! – решительно поднялась она со своего места.

Аркаша пытался возражать, но все-таки оказался за дверью. Только отступать он не собирался – выждал время и снова забрался на балкон. Он очень надеялся, что Ника не догадалась закрыть стеклянную дверь. Так и оказалось… А может, она просто не захотела догадываться?

Ника уже спала, разметавшись по кровати. Ночная рубашка на ней, подол приподнят, ноги разведены в стороны. Аркаша лег к ней, не раздеваясь. Немного подождал, наблюдая за ней, потом запустил руку под рубашку, нащупал теплую упругость груди, приласкал сосок. Ника не застонала, но слегка изогнула губы в блудливой улыбке. Наверное, дружка своего во сне видит, его ласки на себе чувствует…

Были у Аркаши женщины, но ни одна из них не шла в сравнение с ней. Грязных лахудр он имел, а тут ангельская красота и чистота. Он так возбудился, что едва сдерживал бурлящие в нем эмоции. А Ника заводилась медленно и во сне…

Он ласкал ее грудь, пока Ника не повернулась к нему спиной. Тогда он провел рукой по изгибу ее талии, затем нащупал пальцами волосы внизу живота…

Его ласки доставляли Нике удовольствие, но ведь она думала, что это с ней происходит во сне. А когда до нее дошло, что Аркаша проникает в нее наяву, было уже поздно…

* * *

Давно все это было, но воспоминания остались. Яркие воспоминания. Мало того что Ника была его первой по-настоящему желанной женщиной, так она еще досталась ему девочкой. Он, а не кто-то лишил ее невинности. Уж как она проклинала его после того случая, как рыдала, но в милицию так и не заявила. Более того, в следующий раз, когда осталась дома без присмотра родителей, впустила его к себе на всю ночь…

А потом у нее появился новый парень. Люберецкий качок Дима Климкин. Аркаша попытался наехать на него, но получил в зубы. На нож хотел посадить этого красавчика, а тот дружков своих привел, таких же крутых, и доходчиво объяснил ему, что с ним лучше не связываться.

Спустя время Аркаша загремел на зону, и Ника окончательно выпала из поля его зрения. В девяносто втором он вышел, сколотил бригаду, пошли дела… Не до Ники ему тогда было. Да и она жила непонятно где. А в девяносто шестом они все-таки пересеклись.

Оказалось, что Ника вышла замуж за своего люберецкого качка. Она жила с ним в жалкой «однушке», воспитывала сына, семья едва сводила концы с концами.

Люберецкие в восьмидесятых годах гремели на всю страну, во время перестройки их бригады стригли шерсть с торгашей на московских рынках, нагоняли страх на конкурентов, а в начале девяностых эти ребята начали сдавать свои позиции. Но Димка Климкин даже не пытался попасть в эту струю. В армии отслужил, институт окончил, на завод пошел работать, в планово-экономический отдел. А времена тяжелые, завод простаивал, зарплату почти не платили.