плакаты гражданской обороны. Щит четвертый — расписание киносеансов и мероприятий в ДК. По выходным крутим мультфильмы и детское кино, вечерами будней — кино общечеловеческое. Проектор купил в личное пользование и попросил педагогов местных школ возить сюда деточек централизованно, на автобусах, чтобы по морозу лишний раз не бегали — от самого дальнего села до сюда добрый десяток километров. Дойдут, конечно, и даже не сильно пострадают в процессе — привычные, но так ведь лучше.

— Не люблю, когда прогресс обнуляется, — пожаловался спутникам, мы поднялись по частично заснеженному мраморному крылечку, ступени которого подбиты резиновыми ребристыми ковриками — чтобы не скользко было — и вошли в металлическую дверь. У нас тут студия звукозаписи и кинооборудование будут храниться, так что лучше подстраховаться — очень оно в эти времена дорогое, и оборудование «встанет» мне почти как оба завода. Пофигу, все равно деньги халявные и в геометрической прогрессии возрастающие.

Обстучав и обмахнув веником валенки, прошли по тамбуру и оказались в холле, где было шумно, тепло, светло и многолюдно — сегодня воскресенье, и деточки под руководством педагогов и особо активных родителей помогали выписанным из Москвы декораторам украшать помещение к празднику аппликациями, гирляндами и многочисленными вырезанными из бумаги снежинками — ну куда без них? Отдельная прелесть — изготовленные типографическим способом плакаты с «маскотом» [зверушка-талисман] совхоза — «Товарищем Хряком», голубоглазым милейшим вислобрюхим антропоморфным поросенком, несколько напоминающим Фунтика из одноименного мультфильма, который уже рисуется в недрах обновленного «Союзмультфильма». Там же зреют «Бременские музыканты», товарищ Магомаев свои партии для него отписал прямо за рубежом, чтобы не перекраивать приятно-плотный гастрольный график. Костюм для аниматора тоже изготовили — обкатаем на Ёлке. Маскот выбирался не мной, а по итогам тайного голосования среди школьников из десятка вариантов, так что все честно.

Пожав руки детские и взрослые, вышел к уже установленной — здоровенная, три с половиной метра в высоту — но пока не украшенной ёлке, объяснил народу зачем мы здесь, кратко обрисовал общественный вред от хищения совхозной собственности — самый прямой, потому что при стопроцентном хозрасчете убытки несет казна моего маленького баронства, сиречь — все податное население. Симулякр — один Сережа убытки несет! — но народ вроде проникся, потому что после нашего появления их жизнь уже изменилась к лучшему, и в дальнейшем этот эффект будет масштабироваться. Увы, классическое «никто ничего не видел и не слушал». Не хочется обвинять крепостных в неуместной круговой поруке — это ж на конюшне пороть придется, а ее у нас нет и едва ли будет — смысл? — поэтому заставил себя им поверить, и мы отправились к свинарнику, оставив народ продолжать готовиться к празднику и возвращать несколько испорченное настроение.

На месте происшествия нас встретил участковый Филипп Валентинович — тот самый, из Москвы и молодой, поэтому особо старательный, и прямо грустный Аркадий Викторович — последний утешался о любимого питомца, поглаживая и почесывая довольно похрюкивающую Варвару — сегодня свинка красуется бантиком синим. Ну не очень у штатного свиновода со вкусом, зато любит в ежедневном режиме цвета на любимице менять.

Почесала охотно подставленный хрюшкой бочок и Виталина — ей вислобрюхие свинки нравятся. Пообщались, и мы, оставив Аркадия Викторовича оплакивать не менее семерки недополученных подсвинков — по размеру живота украденной свиноматки определил — вышли на мороз.

— Эльзе не холодно? — проявил я заботу о подопечной кинолога.

Погода как раз соответствует — в такую собаку выгонять не следует.

— Видали и похолоднее, — успокоил меня Вадим Ильич.

— Точка проникновения? — спросил я участкового.

— Туда!

И мы пошлепали за ним по свежим сугробам к противоположному входу в свинарник. По пути он делился инфой:

— Сторож плачет и клянется, что ничего не видел и не слышал — еще бы, с пьяных глаз-то!

— Тимофей Юрьевич же не пьет? — нашел я несостыковку.

Пьющим мы заряженные солью ружья не доверяем.

— Дочь вчера замуж выдавал, на смену заступил в состоянии жесткого похмелья, выпил, по собственным словам, «подлечился, чтобы службу нести как следует».

— Увольнять жалко — хороший мужик, многократно награжденный фронтовик и коммунист как-никак, — вздохнул я. — Но переведем на менее ответственное направление — пейнтбольные ружья наши армейские товарищи уже освоили, нам обещали к апрелю партию завезти, вот, пусть заведует кружком. А пока дома поскучает, подумает о тлетворном влиянии алкоголизма.

Потом папе Толе передам — он в Москве остался, бумажные дела утрясать вместе с парторгом и главбухом.

— Замок спилили? — потыкал я пальцем в пустые «ушки» ворот.

— Да, в кабинете у меня лежит. Дактилоскопию заказать? — запросил участковый ЦУ.

— Смысла нет, его все подряд трогают, — отмахнулся я и осмотрелся.

— Целина, — вздохнул Филипп Валентинович. — Как чуяли, сволочи, что с самого утра зарядит.

— Целина разная бывает, — присев на корточки, заметила Виталина. — Вот тут снега меньше, чем вокруг, — указала на почти незаметную «колею», которая, однако, вела в четко выраженном направлении — мимо забора типографии в хвойный лесок.

— Потому что хрюшки вислобрюхие! — обрадовался наводке я. — И охотно идут за людьми добровольно, если условную морковку показать. Следы замело, а прочерченную пузиком колею — не до конца! Идем!

В лесу следов нашлось гораздо больше — снега сквозь хвою насыпается не настолько много. Они вывели нас к опушке, где пришлось немного порыскать в поисках дальнейшего пути. Нашли, и от этого всем стало грустно — под ветвями ели нашлись непригодные в кулинарии внутренности и куча маленьких не до конца сформировавшихся поросяток — прямо из свиноматки вынули, сволочи!

— Один все остальное бы не унес, — заметил участковый.

— Минимум двое и санки, — раздвинув куст, дядя Петя продемонстрировал едва заметенные следы полозьев.

Не "лошадиные", конечно, а для перетаскивания человеком — на таких фляги с водой возят.

— В том направлении у нас овраг, — указал участковый направо. — Там — теплицы, где всегда много народа, — указал налево. — Там — бомбоубежище, тоже с ворованным мясом не сунешься. И «тепличным», и «грибным» в сговор вступать смысла нет — и так жируют.

Участковый получает двести пятьдесят, так что тоже «жирует», но вежливо об этом умолчим.

— Получается вон туда? — указав рукой, запросил я подтверждения у специально обученных людей.

— Туда! — одобрила Вилочка.

Миновав поляну и еще пару рощиц, вышли к окраинам ближайшего жилого сектора, где след полностью оборвался.

—